Татьяна Шахматова - Удар отточенным пером

Ада Львовна приподняла руку в сторону блондина в шарфе. Наверное, так она останавливала студентов на практических занятиях: «достаточно». Однако вовремя осеклась и ответила, надменно подчеркнув неучтивость собеседника:

– Я в курсе. – И отвернулась, демонстративно ожидая вопроса от кого-нибудь еще.

С места поднялась следующая журналистка. Это была уже знакомая мне ванильная плюшечка, которая приходила к Виктории просить совета о воровстве ее идей редактором. Миллер подняла брови и смерила девушку своим коронным парализующим волю взглядом-уколом. Плюшечка как будто слегка смутилась, робко посмотрела на Миллер, потом на ведущего и, окончательно опустив глаза в телефон, обратилась к присутствующим нежным голосом:

– Скажите, пожалуйста, Ада Львовна, как вы относитесь к тому, что в газете используется нецензурная брань?

– Простите? Где вы видели в газете нецензурную брань?

Плюшечка как будто надулась еще больше, ничего не ответила и снова опустила глаза в планшет с pdf версией одного из номеров, который ей только что отправила Виктория. Девушка подняла планшет над головой.

– Камера, будьте добры крупный план, – попросил ведущий, после чего на студийном экране появился заголовок одной из статей.

Известное выражение «Люди пахать, а они руками махать», было исправлено на нецензурный вариант, и хотя использовалась лишь первая буква слова, смысл был понятен. Для махания предлагалась другая часть тела, о которой обычно пишут на заборах.

По аудитории прокатился смешок.

– И где здесь мат? – скривилась Миллер.

– А что там, по-вашему, вместо точек? – поинтересовалась ванильная плюшка.

– Что угодно, – пожала плечами Ада Львовна. – Каждый понимает в меру своей испорченности. – Хвостом махать или хлыстом махать. Вариантов много.

– Может быть, хорьком махать? – уточнила девушка.

– Может быть, – криво улыбнулась Миллер, а в зале снова раздалось несколько разрозненных смешков.

Одного примера явно не достаточно. Я знал, что Жильцов любил задорные заголовки, и помнил, что было еще.

– Пульни ей на электронный адрес: tereza.собака. pronovosti, – попросила Вика, заметив, что я полез в свою фототеку. Сама она яростно строчила огромный спич в формате эсэмэски на своем телефоне.

Журналистке с ником tereza понадобилось меньше минуты, чтобы и второй заголовок оказался выведенным на экран. «До Москвы вагончик катит / Карнавалов в нем сидит / Вот-те нате, *** в томате / Ему Путин говорит». Под заголовком разместился коллаж: из окна вагона, перегороженного тюремной решеткой, торчит лицо директора завода Карнавалова, который, судя по тексту статьи, поехал в Москву на встречу Президента России с крупными промышленниками.

Аудитория ахнула и разразилась смехом. Селиверстов выругался.

– Как эксперт-филолог можете ли вы прокомментировать использование нецензурной брани в адрес руководства завода? – так же нежно, но настойчиво уточнила девушка.

– Я снова не вижу здесь мата, – невозмутимо ответила Миллер. – Повторяю, здесь может быть любое другое слово, не обязательно мат.

– Например? – не сдавалась плюшечка.

– Вот те нате – жук в томате… Или зуб в томате.

– Или, может быть, труп в томате, – выкрикнул кто-то из журналистов.

Зал взорвался дружным смехом.

– Тогда это уже угроза! – снова выкрикнул кто-то с места. В эфир эти выкрики не шли, так как журналистам не успевали подавать микрофоны, однако оживление в зале не могло не ощущаться на экране.

– Это переделанная матерная частушка, которая зафиксирована в словарях ненормативной лексики, – наконец громко в микрофон произнесла журналистка. – Все русскоговорящие люди прекрасно понимают, какое слово вы маскируете, говоря «жук», «зуб» и другие слова из трех букв.

«Из одного бокала пьют и ж… лиз и лизоблюд», – кинул я следующий заголовок.

– А здесь вы тоже предложите поставить жуколиз или жаболиз? – снова спросила журналистка, не давая Миллер возразить. – Или вот.

На экране появились:. «Руководство жрут, … А нам не во что обуться».

– Какие глаголы тут в рифму попадают? Много назовете?

– Ну если вам только матерные слова приходят в голову, что я могу сделать? – покачала головой Миллер и со скучающим видом отвернулась.

Плюшечка растерянно оглядела зал. В руках она вертела микрофон, наклонив его, как будто не знала, куда деть.

– Самолет на Запад катит, Солженицын в нем сидит. Вот те нате… – плюшечка сделала паузу, читая с экрана, и усмехнулась: – Зуб в томате – Белль, встречая, говорит. – Это я кинул ей ссылку на современный словарь ненорматичной лексики, где частушка была зафиксирована в ее первоначальном варианте.