AlmaZa - Герой женского общества [СИ]

— А чего я такого сказала? Ну, правда же, такие голубые! Я такие только по телевизору видела, скажи, отец? Я разве говорю, что это плохо? Нет, красиво, необычно так. Это мода такая в Сеуле, Джинни?

— Мам, отстань от Джинни, — провёл её Юнги из тесной прихожей в небольшую гостиную.

— Нет, не мода, просто… — растерялась девушка, приглаживая пряди и не зная, куда себя деть, прячась за плечо парня. Господи, она была уверена теперь, что выглядит вычурно и распутно! Зачем она покрасилась? Родители Юнги решат, что она ненормальная, какая-нибудь придурковатая панк-рокерша или отаку.

— Ей так нравится. И мне тоже, — завершил расспросы парень, усевшись и усадив рядом девушку. Дом изнутри был уютным, но маловместительным. Из прихожей можно было попасть в гостиную и кухню, за гостиной располагалась спальня, а с другой стороны двери в туалет и ванную. Из кухни был выход на задний двор и дверь в подсобку для хозяйственных нужд. Все двери были сдвигаемыми, а не открывающимися вперёд-назад, чем экономилось пространство. Комнаты были меньше, чем в сеульской квартире семьи Джинни, не говоря уже об особняке, в котором они жили до этого. Её спальня была размером примерно вот с этот зал, где они расположились. Мебели мало, видно, что давняя, хотя не ветхая, значит, к ней бережно относятся. Зато телевизор был большой, новый. Юнги рассказывал, что его родители — любители разных шоу и сериалов. Отец его был немногословным, по сравнению с матерью, которая умудрялась накрывать стол, бегать на кухню, болтать, комментировать и задавать вопросы. Если Юнги от кого-то и перенял свой задорный характер, то наверняка от неё. Или от улицы, соседей и своей жизни, в которой беспризорных и предоставленных самому себе часов и дней было больше, чем тех, когда с ним возились родители, вынужденные зарабатывать, чтобы обеспечить единственного ребёнка. Это за Джинни всегда был глаз да глаз.

Отогревшись с улицы, Шуга повёл плечами, недовольно потрогав чуть тёплый пол.

— А чего у вас так прохладно? Мам, прибавь градусов.

— Ну да, чтоб счета потом бешеные были? И так нормально. — И госпожа, и господин Мин ходили дома одетыми, что для них было привычным. Юнги понимал, что посылает им достаточные суммы для оплаты счетов, но привычка экономить и откладывать на черный день никуда не хотела из них выходить. Он поднялся сам и ввернул терморегулятор посильнее, нагревая ондоль [12] Ондоль — тёплые полы в Корее, с помощью которых и отапливаются помещения. Снабжены электрической или водяной системой обогрева. Водяная греется газом. . Джинни сидела молча, переваривая, думая. Ей никогда в жизни не приходилось подумать о том, чтобы сделать в доме попрохладнее по причине дороговизны счёта. Она до этой минуты вообще не думала о том, что с этим бывают проблемы. Даже в самые морозные дни она носилась по дому босиком, в шортах и майке. Здесь же люди предпочитали не снимать с себя тёплые носки и свитер, потому что иначе бы разорились на счетах. На чём ещё они экономили? Как прошло детство Юнги? Он не любил о нём говорить, и Джинни стала понимать, что его комплексы, о которых она подозревала раньше, и в которых он признался на днях — это не надуманные «тараканы» и заморочки от гордости или слабости. Есть вещи, о которых действительно тяжело и неприятно говорить. Ей сделалось стыдно за каждый оплаченный Юнги ужин, поход в кино, мороженое, букет. Но не может же она запретить ему это делать, как он тогда будет чувствовать себя мужчиной? Этим она причинила бы ему очередную боль, напоминая, что он «бедный», а это, пусть и не обидное, но унизительное для многих слово. Джинни же, осознав себя «богатой», пришла к выводу, что и оно попахивает унижением, потому что подразумевает под собой полное незнание того, как живут другие, как бывает на этом свете за пределами поля зрения этих самых «богатых». Это слово говорит о том, что человек с деньгами плевал на всё, кроме этих самых денег и собственного благополучия. Что сделала она, Джинни, за свои двадцать лет для кого-нибудь другого? Хоть одно доброе дело? А Юнги, мало того, ограниченный в средствах, ещё постоянно мотался на какие-то спецзадания, где спасал людей, рискуя даже не кошельком уже, а жизнью.

Глаза стало щипать, и Джинни постаралась отвлечься от рассуждений, покусавших её совесть, подобно яростному псу. Знакомство с господами Мин прошло так, как она не могла и надеяться. Её приняли тепло и по-доброму, не отругав ни за внешний вид, ни за замкнутость и молчаливость, которые она продемонстрировала в первый вечер. Ей не хотелось показаться надменной или ставящей себя куда-то там выше, по сравнению с другими, поэтому Джинни обрадовалась, когда отец Юнги между делом сказал жене, чтобы та перестала смущать девочку, потому что той надо привыкнуть к чужим для неё пока людям, а потом уже и расслабляться, ведя себя, как дома.