Макс Коллинз - Агата и тьма

— Вот нечего так со мной, шеф. Я пришла сюда по доброй воле, как добропорядочная гражданка, чтобы вам помочь. Нечего называть меня лгуньей.

— А я и не называл.

— Я могу читать между строчек. Я всякая разная, но только не дура. Вот что я вам скажу, инспектор: это правда, до единого словечка. А если не верите, то засуньте мой рассказ прямо себе в… папку.

— Говори, Филлис. Я весь внимание.

— Ух! Собираетесь содрать с меня за это два фунта?

Она имела в виду, что Гриноу мог обвинить ее в проституции, если она признается: два фунта были стандартным штрафом.

— Нет. Это бесплатно.

Она улыбнулась с небрежным распутством:

— В моей профессии ничего бесплатно не бывает, шеф… Короче, слушайте. Я познакомилась с одним пилотом у ресторана «Одденано» на Риджент-стрит. Это курсант был.

— Откуда знаешь?

— У него была белая курсантская нашивка. Так и собираетесь меня на каждом шагу перебивать?

— Нет.

— Ну вот, я веду его к себе домой, понимаете. День был адски холодный, и у меня в квартирке тоже не жарко, несмотря на газовый камин, так что ботинки я не снимаю. Некоторым парням это даже нравится, вроде как необычно получается, верно? И ради красоты я оставила на себе любимые бусы. Камни под цвет моих глаз.

Рискуя навлечь на себя гнев Филлис, Гриноу все-таки спросил:

— Что за бусы?

— Крупные, старые. Бижутерия. Если бы камни были настоящими, я бы не стала зарабатывать себе на жизнь в постели, так?

Вопрос был более или менее риторическим, и Гриноу лишь вежливо кивнул.

Она продолжала:

— И он говорит мне: «Ты всегда ложишься в бусах?» Он лежал рядом со мной. Мы уже… дело сделали. Вроде как крутит центральный камень пальцами. А я отвечаю: «Иногда. Некоторым гламур нравится». И тут я вскидываю ногу вверх, демонстрируя ботинок. Это шутка была. Но ему, похоже, не понравилось: он схватил бусы и начал их закручивать… Видите: у меня на шее след.

— Вижу.

— Так он сграбастал бусы и крутит их изо всех сил. Я задыхаюсь, задыхаюсь, к черту, вот что. А глаза у него… вроде синие, они были, странного оттенка… они горят. Как у сумасшедшего.

— Как же вы выжили, Филлис?

— Еще чуть — и не выжила бы. Боль была жуткая. Я на него ругалась — когда могла что-то выдавить — и пыталась снять бусы с шеи… и в чертовой агонии, я дергаю ногой! Господь да благословит эти ботинки. Не будь я в них, я… Ну, лягнулась удачно, это да: ответила ему тем же. Он меня драгоценностями душил, и я ему врезала по самому дорогому. Он заверещал, как слабак, и свалился с кровати задом вверх.

— И что было дальше, Филлис?

— Сорвала с себя бусы и говорю: «Эй, что на тебя нашло, Тарзан?» Я задыхалась, гадая, что он дальше сделает… А он валялся на полу, тихий вдруг стал. Тоже тяжело дышал. Вроде как плакал. И очень тихо говорит: «Прости. Прости, пожалуйста. Я иногда забываюсь». А я говорю: «Да я тебя к чертям отправлю и там уж забуду!» А он встает и роется в карманах… Он мне уже дал пять фунтов. А теперь дает еще пятерку, чтобы показать, как ему жаль. Я ее выхватила и велела убираться к черту. И он ушел.

Гриноу наблюдал за ней. Глаза у нее округлились и блестели, и во всей ее манере заметно было воспоминание о пережитом страхе. Он решил, что она не лжет.

Она начала копаться в сумочке и вскоре извлекла две мятые пятерки.

— Я сунула купюры в ящик стола. Тратить не стала.

— Почему, Филлис?

— Подумала… со всей этой газетной писаниной о Потрошителе, вдруг это улики. Типа их можно отследить.

Отслеживать путь банкнот всегда было непросто, но, рассматривая эти, Гриноу заметил, что их номера идут подряд в одной и той же серии, что должно было заметно упростить дело.

— Когда это случилось, Филлис?

— В четверг вечером. Сразу как стемнело.

Это означало, что скорее всего у Потрошителя была неудачная попытка, после чего в итоге он сошелся с Нитой Уорд.

— Ты смогла бы опознать его на очной ставке?

— Не хуже чертова Черчилля.

Эта бабенка О’Двайер отказалась от полицейской защиты («Если вы, парни, не смогли меня разыскать, то черта с два это сможет тот псих»), но оставила Гриноу телефонный номер для связи.

Гриноу сидел в кабинете, окутавшись сизым дымом сигары, и сам себе улыбался — что случалось довольно редко в этом расследовании.

Он ей поверил. Филлис О’Двайер пережила нападение этого сумасшедшего — и сможет опознать ублюдка. Это был их первый прорыв…

Второй произошел примерно через пятнадцать минут с появлением сержанта следственного отдела, который провожал Грету к «Трокадеро» для воссоздания картины нападения, которое на нее якобы совершили.