Макс Коллинз - Кровавый срок

«Carnal Hours» 1994, перевод А. Милютина, А. Ярлыкова

Гидросамолет шел на посадку. Тропическое море внизу блестело, переливаясь всеми цветами радуги. Вода, казавшаяся изумрудной на отмелях, отражала солнце, на мгновение вспыхивала красным, и становилась темно-синей. Маленькие островки с песчаными пляжами, очерченными линиями мангровых, ананасовых деревьев и пальм; крошечные необитаемые рифы, — на таких, наверное, лет двести назад скрывали свою добычу пираты — все это дополняло необычный, достойный кисти вдохновенного импрессиониста колорит открывавшейся передо мной картины.

Самолет приближался к большому острову Нью-Провиденс (должно быть, особо любимому пиратами), и синие воды в лагуне с белым как снег песком на берегу вновь окрасились зеленым. За лагуной раскинулся Нассау, административный центр Багамских островов. На невысоких холмах среди неподвижных пальм пестрели белые, желтые и розовые здания, которые, казалось, случайно попали в этот яркий мир под чистым голубым небом. Сверкающие коралловые нити дорог извивались внизу, как ожерелья, небрежно спадающие с загорелых шеек хорошеньких островитянок. Ослепительный при свете утреннего солнца, это был захватывающий и одновременно соблазнительный вид: мне не терпелось поскорей оказаться на пляже и сразу же заснуть там в тени.

Крылья блеснули серебром, и солнце заглянуло в иллюминаторы, когда самолет заходил над гаванью. В другое время здесь наверняка было бы полно прогулочных катеров и пароходов, но теперь, во время войны, мирные корабли покинули Нассау. Правда, я видел, как несколько богатых туристов брали тридцатипятидолларовые билеты на мой рейс Пан-Америкэн из Майами. Что ж, вряд ли они сегодня увидят ныряльщиков или танцующих девушек в Нассау. Теперь — мертвый сезон. Теперь — война. Но мне это не мешало. Я летел сюда по делу.

«Рабочий отпуск», — вот что привело меня сюда. «Рабочий отпуск» в Нассау — глупо звучит, не правда ли?

Вся эта история началась, конечно, не в Нассау. Для кого-то она началась в Новой Англии, или в Канаде; кто-то, может быть, считает началом этой саги о жадности, любви и убийстве события, случившиеся на острове Маврикий в Индийском океане.

Но для меня все началось, как всегда, в Чикаго.

— Мистер Геллер? — спросил незнакомец, небрежно помахивая соломенной шляпой.

Это был среднего роста, широкоплечий, стройный, излучающий уверенность мужчина. Даже если бы я не был детективом, я бы догадался, что этот загорелый, говорящий с южным акцентом, в выцветшем костюме человек — из южных штатов.

— Натан Геллер?

— Точно, — сказал я, приподнимаясь ему навстречу из-за бокового столика ресторана Биньона.

— Мистер Фоскетт?

— Мне очень приятно, — ответил он, сверкнув белозубой улыбкой на гладком, загорелом лице. — Зовите меня просто Уолтер, — сказал он, устраиваясь за столиком напротив меня. — Ненавижу формальности, знаете ли.

Как же, если он действительно ненавидит формальности, он бы попросил называть его Уолт. Но я все равно сказал:

— И сам ненавижу их больше чумы, Уолтер. Зовите меня Нат.

У него были немигающие коричневые глаза и неприятный рот. Казалось, он пробует слова на вкус, когда говорит. У него были вежливые, ненавязчивые манеры, свойственные адвокату. Им он, кстати, и был.

— Не возражаете, если я закурю? — поинтересовался он. Он не вытащил сигареты прежде, чем я ответил «пожалуйста». Типичный южанин, черт побери. Я знал таких на службе: все они были чертовски вежливыми, такими вежливыми, что я готов был их задушить.

— Конечно, курите, — сказал я. — Я заказал виски. Может, выпьете со мной?

— Стакан мартини не повредил бы.

Он был на добрых десять лет старше, чем я (мне тогда было тридцать семь). Ловким движением он достал из золотого портсигара сигарету «Честерфилд», размял ее и поднес к ней позолоченную зажигалку. У него были белые изнеженные руки с маникюром на ногтях.

Я махнул официанту.

Ресторан Биньона был своего рода мужской цитаделью района Луп: юристам, брокерам и бизнесменам нравился уют его простых деревянных столиков, строгий декор и ненавязчивое обслуживание. Гул голосов громко спорящих помощников официантов сливался с шумом работающих вентиляторов и растворялся в сигаретном дыму и аромате классно приготовленного бифштекса. Это был рай, если в рай можно попасть без секса.