Макс Коллинз - Агата и тьма

— Я стала вырываться, ударив его коленом в бубенчики, и он что-то уронил… кажется, противогаз… а я заорала что есть мочи, и он убежал в темноту, как испуганная крыса.

Вот над этим рассказом Гриноу сейчас размышлял. Наконец он сказал ей:

— Как я могу поверить твоему рассказу, Грета, когда в нем полно лжи?

— Так это я сама себе поставила, да? — спросила Грета Хейвуд, расстегивая пуговицу шелковой блузки и негодующе указывая на синяки на шее.

— Нет, но твой сутенер вполне мог.

— Я не работаю ни на какого кота! — выпалила она. — Я сама на себя работаю, вот!

Это было интересное заявление, и сразу по двум причинам.

Во-первых, Грета до того момента явно старалась избежать обвинений в проституции, не признавая, что сама предложила себя неизвестному летчику, держась невероятной версии о том, что ее «добродетель» была оскорблена.

Во-вторых, она случайно натолкнула Гриноу на важную мысль: все подвергшиеся нападению Потрошителя девушки — по крайней мере, те, кто приводил его к себе — не имели защиты сутенера, или «кота», как называли его девицы типа Греты. Во многих случаях сутенер следил бы за происходящим, оставаясь рядом (возможно, с дубинкой наготове, чтобы помочь избавить бедолагу от денежек). В других случаях сутенер мог оставаться прямо в квартире, затаясь в соседней комнате или спрятавшись за портьерой.

Так что Потрошитель либо избегал столкновений с сутенером, либо ему чертовски везло.

— Грета, мы не станем обвинять тебя в приставании. Расскажи, как все было на самом деле.

— Ну… все так и было, как я сказала, — ну, почти так. Я познакомилась с этим пилотом у «Трока». Я уже ждала там клиента, но этот был такой милый. Так что мы выпили, а потом пошли к переулку… у «Капитанского стола»…

Гриноу кивнул:

— Дальше.

— Я светила на дорогу фонариком. Там я его выключила, мы зашли в дверную нишу, и он начал меня ласкать. Целовать. Я не позволяю каждому такую вот близость… Но он был красавчик. Милый такой и робкий…

Может ли это быть правдой? По ее описанию это вполне мог быть юный Камминз.

— …милый и робкий, пока не начал меня душить! Господи! Ну и вдарила же я его по…

— Значит, остальная часть твоего рассказа правдива?

— Еще бы нет. Вы за кого меня держите, шеф?

Гриноу не стал отвечать, а только спросил:

— Он и правда уронил свой противогаз?

— Клянусь мамочкиной могилой, правда. Я слышала стук.

— Хорошо. Я отправлю тебя к «Трокадеро» с моим сержантом. Покажешь ему, как и где все это происходило.

Инспектор отдал распоряжения, а потом вернулся за стол в неприбранном кабинетике и закурил одну из своих «фирменных» сигар. Карта лондонского центра с булавками в местах убийств занимала почти всю стену, шкафы картотеки теснились друг к другу — а он сидел лицом к стене из стекла и дерева с видом на помещение констеблей и следователей и стол приемной.

Это и правда было похоже на Камминза. Второй пилот, появлявшийся в деле — тот канадец, который ссорился с Маргарет Лоу — был чист: он сел на транспортный корабль на следующий же день после того, как мисс Уик позвонила с жалобой.

Однако Камминз был единственным из присутствовавших в театре «Сент-Джеймс», у кого было железное алиби на время убийств Эвелин Гамильтон, Эвелин Оутли, Маргарет Лоу и Дорис Жуаннэ: курсант находился в расположении училища, когда совершалось каждое из них! Журнал увольнений регистрировал моменты его прихода и ухода, а соседи подтвердили данные журнала.

Да и вообще — почему из всех пилотов в Лондоне это должен оказаться именно Камминз? Театр был связан всего с одним из преступлений. Из-за того, что в этом расследовании участвует Агата Кристи Маллоуэн, сам Гриноу стал мыслить, как чертов автор детективов, а не опытный коп!

Следователи у Агаты в романах могли собрать группу подозреваемых в библиотеке, чтобы обсудить улики и разоблачить злодея, который вежливо поучаствует в этом процессе — вплоть до того, что протянет руки для наручников. В реальной работе полиции — и в жизни Гриноу — единственным направлением расследования в этот момент был опрос почти бесконечной череды уличных шлюх. Он переговорил уже с сотней девиц (а в целом через участок их прошло примерно пять сотен): иногда разговор длился всего несколько минут, а иногда (как в случае с Гретой) — достаточно долго.

Необходимость полагаться на таких свидетелей, как Грета, совершенно не радовала Гриноу: ведь эти девицы по своей профессии были лгуньями, — даже без учета предложенных бульварной газетой тысячи фунтов.