Саймон Бекетт - Множественные ушибы

«Бедная Матильда», — подумал я. Понимал, что Арно описывает события со своей точки зрения. Но даже если его версия предвзята, его дочь, конечно, испытала унижение.

— С тех пор пошли слухи, за спиной начали шушукаться, — с горечью продолжил Арно. — О статуях я не мог рассказывать, да и толку бы в этом не было — Луи нравился горожанам, он был одним из них. Следовательно, раз он отсюда свалил, вина не его. Верно? И не важно, что он трахнул мою дочь и обманул мое доверие. О нет, его бы ни в чем не стали обвинять. Виноваты во всем мы — довели человека до этого!

Горлышко бутылки стучало о стакан, когда он добавлял себе коньяк.

— Безмозглые паразиты получили предлог, и моих дочерей — даже Греттен — преследовали всякий раз, когда они попадали в город. Мы перестали ездить туда, и они стали наведываться к нам. Начались непристойные телефонные звонки. Однажды ночью попытались поджечь амбар. В бензобак трактора насыпали сахар. Пришлось избавиться от телефона и натянуть колючую проволоку. Я не делал секрета из того, что расставил капканы, — пусть негодяи знают, что их поджидает, если они полезут на мою землю.

«Или полезет кто-нибудь еще», — подумал я. Но решил, что ирония теперь неуместна.

— Зачем вы мне все это говорите?

— Чтобы ты понимал, каково положение. И потому что держал рот на замке, когда тебя допрашивал полицейский.

Я не поверил ему. Существовала некая иная цель нашей встречи, но я пока не мог сообразить, какая. Арно встал, намекая, что аудиенция закончена.

— Хватит на сегодня разговоров. Завтра надо выйти пораньше на работу.

— Что будем делать?

— Снимать капканы. Полицейские ими интересовались. Видимо, вчерашние визитеры что-то сболтнули. — Он с неожиданным подозрением взглянул на меня. — Уверен, что не сказал лишнего?

— Я уже говорил — нет.

Жан-Клоду я признался, что повредил ногу в лесу, но ничего не уточнял. Арно как будто не приходило в голову, что соседи, к которым он относился с презрением, вовсе не обязаны хранить секреты, тем более после того, как он палил в них из ружья. Однако с подобными противоречиями Арно, судя по всему, не считался.

— Этот толстый свинтус-жандарм внушал мне, что капканы — незаконно! На моей собственной территории! — Голос Арно дрожал от ярости. — Я им ответил, что делаю здесь то, что считаю нужным, и пока они не принесут ордер на обыск, нам не о чем разговаривать.

От его слов меня бросило в холод.

— Думаете, они придут с ордером на обыск?

— Откуда мне знать? Но если придут, я не дам этим козлам порадоваться и что-нибудь найти.

— Хотите, чтобы я вам помог?

— Именно.

Арно запрокинул голову, вылил в рот остатки коньяка, и на его шее обозначились сухожилия. Почмокав от удовольствия, поставил стакан и ухмыльнулся. И хотя на его освещенном камином лице появилась лукавинка, глаза остались такими же жестокими.

— Если, конечно, не желаешь объясняться с полицией, почему ты ей соврал.

Когда я возвращался в амбар, в голове от коньяка шумело. Вечер, по сравнению с туманом в мозгах, казался необыкновенно ясным. По пути через двор меня слегка пошатывало, и я чувствовал, как трость соскальзывает с округлого булыжника. В амбаре было темно, а лампу я оставил наверху. Взял на ощупь бутылку из-под вина, при этом несколько других раскатились в стороны. Открыл кран, и, пока наливал ее по горлышко, по полу разлетались брызги ледяной воды. Затем подставил под кран ладони и плеснул водой на лицо. Вот так-то лучше.

Умывшись, я потащился наверх, спеша оказаться в знакомой обстановке чердака. Закрывать крышку люка требовало слишком больших усилий, поэтому я оставил ее открытой. Попытался прислонить трость к стене, но она соскользнула на пол — я плюнул и не стал поднимать. У меня еще хватило сил стянуть с себя майку, но потом шлепнулся на матрас прямо в джинсах. Собирался снять — точно помню, — однако спиртное и сытная еда сделали свое дело: веки налились тяжестью. Я всего на несколько мгновений закрыл глаза. Вот сейчас через секунду встану и…

Но тут же…

Оказался в своей старой комнате, на своей старой кровати. Чувствовал, как дрогнул матрас, ощутил рядом с собой тепло ее тела. Губы коснулись моих губ, скользнули по щеке. От ее присутствия в груди вспыхнула радость: она вернулась, и теперь все по-старому. Но даже отвечая на поцелуи, чувствовал: что-то не так. Она прижималась ко мне, и это ощущение росло — запахи и формы были иными. Мягкие волосы касались моей кожи, чья-то рука ласкала меня. Я открыл глаза и вновь оказался на чердаке, а в нескольких дюймах от меня маячило лицо Греттен.