Саймон Бекетт - Множественные ушибы

— Вы же их каким-то образом привезли сюда?

— У нас был подъемник.

— То есть подъемник был у вашего партнера?

Арно сердито кивнул и занялся трубкой.

— Может, у тебя появятся какие-нибудь мысли? Или есть необходимые связи?

— Какие связи?

— С людьми, которые не станут интересоваться, откуда взялись статуи. Среди англичан много шалопаев, готовых заплатить за подобный товар. — Он поднял голову и внимательно посмотрел на меня. — Тебе тоже что-нибудь перепадет.

— Извините, таких не знаю.

— Надо было сразу понять, что толку от тебя не будет.

— Это ваш деловой партнер посоветовал вам делать собственное вино? — не удержался я.

Арно закрыл нож, убрал его в карман и неловко поднялся.

— Начинай перевозить дрова.

— А как? — Я посмотрел на гору поленьев. Рейс с одной пилой в тележке меня уже изрядно вымотал.

Арно мрачно ухмыльнулся.

— Ты же большой умник. Придумай что-нибудь.

Только к вечеру я закончил перевозить спиленное дерево. Делал ходку за ходкой, преодолевая боль, хромал по дорожке за тележкой. И не переставал твердить себе, что этот рейс — последний, а остальные дрова пусть возит Арно. Но не хотел, чтобы он получил удовольствие, высмеивая мою никчемность. Оставлять же спиленную серебристую березу валяться в лесу было бы непростительным расточительством, почти варварством. И я возил, пока не сложил все дрова под навесом за домом. Отставив тележку, вспомнил, что забыл в лесу трость. Меня это почти не встревожило — ведь обходился же я целый день без палки, а раны на ступне быстро заживали. Но стоило мне о них вспомнить, как они сразу заболели. И еще: я привык иметь под рукой на что опереться.

Стащив с себя комбинезон, я попытался вымыться под краном в амбаре. Вода бежала между камней, собиралась лужицами в углублениях на грубом цементе, просачивалась в щель. Отскабливая себя от грязи, я взял на заметку, что надо принести сюда раствор и замазать ее. От холодной воды захватывало дух, но даже с куском домашнего каустического мыла она не могла смыть с меня пленку масла и опилок. Я тер себя, пока кожа не стала шероховатой и морщинистой, и, разозлившись, отшвырнул мыло и закрыл кран. Натянул комбинезон и, взяв с чердака чистую одежду, подошел к дому и постучал в дверь. Открыла Матильда.

— Мне необходимо принять ванну, — устало произнес я.

И ждал, что она откажет. Так бы, наверное, и случилось, если бы поблизости находился Арно. Но Матильда не возражала — оценила мой грязный вид и отступила в сторону.

— Заходите.

Кухня благоухала ароматами готовящейся пищи. На плите стояли сковороды, в помещении, кроме Матильды, никого не было.

— А где все?

— Отец с Жоржем и Греттен увели Мишеля. У него режутся зубы. Ванная там.

Она провела меня через дверь в дальней стене и дальше по коридору. Мрачный переход в это время дня не освещался ни с улицы, ни электричеством. На узкой, крутой лестнице потускневшие медные прутья прижимали к ступеням потертый ковер. Ковыляя за Матильдой и держась для устойчивости за крашеные перила, я смотрел себе под ноги вместо того, чтобы глазеть на ее ноги.

Впервые я проник в дом дальше кухни. Впечатление было странным — помещение обветшало, но содержалось в чистоте. Лестница заканчивалась в длинном коридоре. С каждой стороны располагались закрытые двери, и одна из них, как можно было догадаться, вела в пустующую спальню, куда я заглядывал с лесов. Только я не знал, какая, и не имел возможности выяснить, что за каждой из них.

Матильда привела меня в конец коридора и толкнула последнюю дверь.

— Здесь.

Помещение оказалось настолько огромным, что старинные раковина и ванна совершенно в ней потерялись. Здесь был голый дощатый пол и только перед самой ванной лежал коврик. Но в комнате было светло и не душно.

— Сначала надо напустить горячую воду, затем разбавить холодной. Насосы плохо работают, и если вы попытаетесь открыть одновременно оба крана, у вас ничего не получится. Открывайте осторожно, можно ошпариться. — Матильда, не глядя на меня, заправила волосы за уши. — Вам потребуется чистое полотенце.

— Не беспокойтесь.

— Никакого беспокойства.

Она вышла, тихо закрыв за собой дверь. Мне показалось, что с тех пор, как я передал ей слова Жан-Клода, Матильда немного изменилась. Стала относиться ко мне настороженно. Ее можно было понять: мне бы тоже не понравилось, если бы кто-нибудь стал совать нос в мою личную жизнь.

Ванна представляла собой глубокий металлический чан с отколотой местами эмалью и ржавыми потеками под плохо закрывающимися кранами. Горячий скрипнул, когда я повернул вентиль, но вода не потекла. Кран затрясся и издал стон, который, казалось, исходил из самого сердца дома. Затем плюнул кипятком и изверг из себя толстую струю воды. Я заткнул отверстие пробкой и убедился, что, как и предупреждала Матильда, вода была очень горячей.