Дженнифер Роу - Мертвая хватка

– Дорогой, не видела тебя целую вечность! Как, черт возьми, поживаешь? Представь, Максу семьдесят! Господи, да мне и самой в августе исполнится шестьдесят девять. Невыносимо! – Иза вопила прямо в ухо Ангусу Бердвуду, крепко обняв его, окутав невысокую коренастую фигуру бескрайним розовым хитоном и спутанными рыжими кудрями.

Берди смотрела, как отец невозмутимо высвободился из объятий, вытащил изо рта прядь волос и отступил на шаг.

– Шестьдесят девять – не так уж плохо, Иза. Думай по-французски: soixante-neuf. Тебе же всегда это нравилось.

Берди удивилась: не представляла, что отец способен хотя бы на легкую фривольность. Подобный тон вообще не был ему свойственен. Но здесь только так и следовало себя вести. Иза восторженно расхохоталась и снова залопотала. Со стороны беседа напоминала общение попугая с совой, однако сами участники не ощущали ничего странного. Они были знакомы сорок лет, а благодаря отношениям с Максом Талли считали себя друзьями.

Тем временем Уэнди отвечала на вопрос. Берди прищурилась и подалась вперед, чтобы услышать, что она говорит.

– Фасоны, – пробубнила Уэнди. – Для моих девочек.

– Для девочек? – повторила Берди, хоть и знала, что в этой жизни ничему нельзя удивляться. И все же…

Уэнди всплеснула руками и улыбнулась:

– Для кукол. – Она сложила руки так, как качают ребенка. – Фасоны для кукольных платьев. Конечно, тебе об этом ничего не известно. Папа о таких вещах не упоминает. Я делаю кукол, это моя страсть на протяжении многих лет. Но с тех пор как… как Роджера не стало… – Ее губы дрогнули, а на глаза навернулись слезы. – Извини! Так глупо, прошло уже столько времени, а я все еще… – Голос Уэнди снова утонул в общем гуле.

Берди крутила в пальцах бокал и смотрела, как Уэнди шевелит губами. За спиной заливалась визгливым смехом Иза. Может, если немного повернуться, удастся привлечь внимание отца? Она словно невзначай повела плечами.

– Вот он! Дуглас! Иди скорее сюда! – Уэнди повысила голос и схватила Берди за руку. – Смотри, кто здесь!

– Верити! – Дуглас Талли пробился сквозь толпу и приветливо улыбнулся.

Высокий, прекрасно сложенный, красивый, безупречно одетый мужчина в ослепительно-белой рубашке и желтом галстуке. Вот каким стал малыш Дуглас! Кажется, занимается торговлей. На Макса не похож ни капли: неудивительно, что отец с сыном не ладят. Наверное, сейчас ему около тридцати, а когда они с Берди виделись в последний раз, было лет двенадцать-тринадцать: отпустили из закрытой школы по случаю свадьбы отца. Тогда Берди не обратила на Дугласа внимания. Разве мальчишка способен что-то собой представлять? Да и он не интересовался ею. Казался существом иной породы. Молчаливый на людях, разговорчивый в тесной компании. Симпатичный, сознающий свою привлекательность подросток. Слегка полноватый, с немного размытыми чертами лица, покрытыми подростковым пухом щеками и вялым ртом, тогда он густо покраснел, стоило Изе Траби ущипнуть его за подбородок и сказать Максу, что со временем парень превратится в покорителя женских сердец.

Пророчество сбылось уже через год-другой после окончания школы. Максу пришлось откупиться от девушки, но поползли разные слухи, и Дуглас уехал за границу от греха подальше. Берди помнила те разговоры и сплетни, помнила, насколько отвратительной показалась ей история. В юношеском запале она с равным презрением осудила и Дугласа, и глупую, неразборчивую, наивно-доверчивую девчонку, связавшуюся с таким ничтожеством.

Через пару секунд «ничтожество» уже целовало ее в щеку. Губы были теплыми, сладко повеяло мылом и лимонным одеколоном.

– Только представьте: мы снова собрались в «Третьем желании», через столько лет! – не унималась Уэнди, крепко держа брата и гостью за руки. – Дуглас, правда, Берди ничуть не изменилась? Мы с ней только что вспоминали доброе старое время – до того, как папа женился на Бервин.

– По-прежнему терпеть не можешь Бервин, сестричка? – ехидно улыбнулся Дуглас.

– Не говори таких ужасных слов! – возмутилась Уэнди. – Я никогда не относилась к Бервин плохо. Всегда ее любила и люблю. Считаю невероятно талантливой художницей. И Роджер тоже так думал. Просто у нас с ней мало общего, и все. По-моему, она немного странная. Да, странная. Как Бервин обошлась с папой? Бросила его тут одного, потому что захотела рисовать свои картины в горах. Несправедливо. Но, с другой стороны, отношения – личное дело. Если папа смирился с уходом Бервин, то и я не могу осуждать ее. Мы с Бервин всегда ладили. С какой стати ты решил, будто я к ней плохо отношусь? Ни разу не сказала дурного слова.