Хорхе Молист - Возвращение катаров

Ты, Рим, и твой орден Систера, да будьте вы прокляты во все века!

А благородный виконт Безье и Каркассона, Раймон Роже Транкавальский, самый изящный и статный из вассалов короля Педро! Его тоже подло убили, когда он попытался вступить в переговоры с французами и спасти невинных людей. Храбрый виконт! Твой сеньор, король Педро отомстит за тебя!

Грабят короля, убивают его подданных. О, моя земля, что станет с тобой!

Хуггонет снова уронил правую руку и замолчал с обессиленным видом, опустив голову на грудь.

— Смерть французам! — заревела возмущенная толпа. — Покончим с этими трусами!

Хайме чувствовал, как его тоска нарастает, а в глубине души разрастается чувство негодования и ненависти. Рядом с ним поднялся из-за стола Уго и, потрясая кулаками, закричал:

— Они дорого заплатят за свое предательство!

Толпа откликнулась воплем. Слева от Хайме Мигель де Луизьен, знаменосец короля, казалось, не разделял возмущения остальных и, стукнув кулаком по столу, проворчал:

— Проклятый Хуггонет! — Его глубокие голубые глаза блестели под низкими бровями, поднятыми кверху. На его лице выделялся прямой длинный нос, вертикально разделявший лицо и придающий мужчине сходство с молодым львом.

Певец поднял глаза и снова тронул струны.

— О, как жесток был Симон де Монфор, взявший Лаво в прошлом году! Донья Жирод де Монреаль, великолепная дама с прекрасными темными глазами, была изнасилована, брошена в яму, и ее, еще живую, забили камнями! Проклятый Симон повесил ее отважного брата Аимерика. В тот скорбный весенний день сожгли на костре четыреста беззащитных людей!

Ропот возмущения прошел по рядам, когда певец ненадолго замолчал. Смятение Хайме нарастало.

— В то время как король дон Педро боролся с неверными, предатель Симон, несмотря на клятву верности, которую он дал королю, убивал его подданных, верных христиан! А французы смеялись над нашим славным королем доном Педро, называя его трусом!

— Мерзкий еретик! — раздался вопль и, разбивая тарелки и бокалы, Мигель де Луизьен вскочил на стол и кинулся к Хуггонету.

Тот перестал петь и смотрел на него расширившимися глазами. Прыжком приблизившись к Хуггонету, Луизьен выхватил кинжал, лезвие угрожающе сверкнуло в лучах заходящего солнца.

Певец не сразу среагировал и успел только сделать шаг назад, уронив свою лютню.

Мигель схватил певца за горло и кольнул его кинжалом в грудь на уровне сердца.

— Я покажу тебе, предатель, что происходит с тем, кто оскорбляет нашего господина!

Музыкант казался куклой в руках сильного светловолосого мужчины, который схватил его за волосы, приставил кинжал к горлу и заставил смотреть на Хайме. За спиной Мигеля тут же появился другой светловолосый воин, известный всем как Абдон, щитоносец, тоже с кинжалом наголо, прикрывая спину своего господина.

— Пощадите, господин! — удалось крикнуть Хуггонету. — Это говорят французы, а не я.

С еще большим грохотом из-за стола выскочил Уго де Матаплана и, вытаскивая в свою очередь оружие, крикнул:

— Отпусти его, Мигель!

Толпа содрогнулась в реве, и некоторые рыцари попытались выйти в центр круга, тоже с кинжалами в руках. Охранникам не удавалось сдерживать возбужденных воинов.

— Освободите его вы, если осмелитесь, — ответил Мигель и показал зубы в угрожающей улыбке, что придало ему еще большее сходство со львом. В то же время он все сильнее надавливал кинжалом на горло певца, а тот пытался откинуть голову назад.

Хуггонет снова закричал слабеющим голосом:

— О, мой господин! Спасите меня! У меня для вас послание!

Хайме мгновенно оценил ситуацию. Было ясно, что через несколько секунд перепалка перерастет в резню, и он, вставая со своего места, громко крикнул:

— Остановитесь все! Кто сделает хоть шаг, будет повешен на рассвете. А ты, Мигель, немедленно отпусти Хуггонета.

— Да, мой господин, — проговорил Мигель и провел своим кинжалом по шее певца.

Истекающий кровью Хуггонет упал к ногам арагонцев.

Очнувшись как будто после кошмара, Хайме продолжал видеть перед глазами кровь Хуггонета и ухмылку Мигеля де Луизьена. Скорее это была не улыбка, а демонстрация острых зубов белокурого льва, который наслаждался агонией своей жертвы и бросал вызов любому, кто осмелился бы возражать.

Постепенно Хайме осознавал, где находится, и вот он снова видел перед глазами тот самый необыкновенный ковер. Фигуры на нем были неподвижны.

Он слышал голос Доброго Человека, который тихо читал монотонную и непонятную молитву, и чувствовал тепло его рук. Странный запах свечей еще больше усилился, стал более пронзительным. Тело под туникой вспотело. Боже, какое странное чувство! Как будто все, что он видел, произошло секунду назад!