Лариса Соболева - Всадница без головы

— Очень чистый двор, к сожалению, — сказал он. — Но мы нашли на плитах куски грязи, выпавшие из протекторов на подошвах обуви, имеют четкие очертания. Думаем, их оставил «гость», так парочка похожих кусков обнаружена на перекладинах ограды. Грязь влажная, значит, не из этого района, здесь ведь сухо. А дожди шли в других районах города, посмотрим, что скажет экспертиза. Мы ведь можем определить район, откуда пришли ботинки.

Но это не все находки оказались, второй криминалист, работавший с входной дверью, с уверенностью заявил:

— А с чего вы взяли, что замки открывались отмычками?

— Он возился долго, — подал голос Олег. — А чем открыл?

— Ключами. Всего три замка, сначала он пытался открыть верхний, но догадался, что замок открыт. Ключ основного замка, видимо, немного заедал, вот тебе и время.

— Интересно, где ключи он взял? — недоумевал Стефан.

Да кто ж ему ответит? Работа криминалистов закончена, следовало покидать дом, Черновой поднялся на ноги и приказал:

— Вольского задерживаем.

— Что? — вскинулся тот. — Что значит — задерживаем?

— Это значит, что вы поедете с нами в следственный изолятор, — перешел Черновой на официальный язык, до этого он обращался к Стефану на «ты».

— Я?! — отказывался верить Вольский, покрывшись испариной. — Почему?! За что?! А у вас есть ордер на арест?

— Грамотный какой, — покачал головой Черновой, будто осуждая.

Подошел он к Стефану близко, чтобы посмотреть в глаза — ясные, чистые и немножко порочные, но это, возможно, из-за пьянства. Слабак — таковым сегодня видел Стефана Черновой, невольно он сравнил его с Олегом, который смачивал полотенце, вот он как раз не слабак, а музыкант…

— Пока без ордера, дружок, — пояснил Стефану Андрей Максимович с сожалением. — Имеем право задержать на сорок восемь часов. Вы, Стефан Вольский, подозреваетесь в убийстве.

— Я?! — дернулся Стефан. — В убийстве?!

Всю энергию Черновой затратил во время бури, сейчас он был сама вежливость и спокойствие:

— Ну, что вы повторяете за мной, как попугай? Да, в убийстве. Боюсь, из подозреваемого вы очень скоро станете обвиняемым. Мы имеем достаточно улик против вас, а вам должно быть известно, что это такое. Трудно будет их объяснить, улики, практически невозможно. К тому же мотив у вас есть — после смерти матери все это становится вашим, ведь так?

Казалось, Стефан плохо понимает, о чем идет речь и что из сказанного относится лично к нему, но последняя фраза дошла до него мгновенно. Негодованию Вольского не было конца, он буквально позеленел, у него задрожали губы, как следствие потрясения — истерика:

— Вы… вы думаете, я… я маму?… Как можно так думать! Вы… вы сумасшедший! Нет, вы психопат, я сразу это понял, когда вы тут… тут орали, как укушенный бешеной собакой. Я не мог этого сделать! И не сделал! Вы слышите?

Не помогло. Никого не тронули с болью произнесенные слова, Стефану надели наручники, а Черновой напоследок дал совет:

— Вы услышьте меня, господин Вольский. Сейчас поедете в СИЗО, у вас будет время подумать на трезвую голову, так вы потратите эти часы с пользой для себя и, надеюсь, дадите правдивые показания. Вы же помните — добровольное признание и сотрудничество со следствием… Вижу, что помните, вот и хорошо. Уведите задержанного.

На пару минут Андрей Максимович остался один в доме, гостиную знал он неплохо, но сейчас осматривался, словно здесь появился впервые. Тишина способствует концентрации мыслей, особенно если находишься в месте, с которым эти мысли связаны. Вон вход с прихожей, а там — кухня, если повернуть сразу за тонкую колонну, которой заканчивается стена, попадешь в небольшой коридор, там есть две двери, ведущие в маленькие комнаты…

— Андрей Максимович! — появился Тахир. — Вы едете?

— Конечно, конечно, — поспешил Черновой к выходу. — Чуть не забыл… А кто родился-то у тебя?

— Сын! — расплылся в улыбке Тахир. — Три восемьсот весом!

— Ой, звонят, извини. Валера, слушаю… Да ты что?… Еду. Тахир, поехали! На квартиру Петра совершено нападение.

— Банджо? — догадался Тахир, патрон кивнул. — Главное, все эти крутые парни предсказуемы до тошноты, мы же предвидели, что он будет искать способ выполнить заказ.

— Кажется, он соригинальничал…

— А мне можно с вами? — раздался рядом виноватый голос.

Андрею Максимовичу пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы увидеть лицо Олега, разбитое, словно по нему прошлись кулаки. С показушным расстройством он вздохнул, безнадежно махнул рукой, но разрешил: