Женя Галкина - Богиня в бегах

– Когда ты едешь? – спросил Петр.

Он слушал ее, опустив голову и сжав пальцы в плотный замок.

– Осенью, – сказала Диана, вглядываясь в небеса.

Интересно, какое небо в Африке? Какие созвездия можно оттуда разглядеть?

– Тогда давай сначала поженимся, а потом поедем вместе, – сказал Петр. – Это в какой-то мере и моя тематика тоже.

Диана приподнялась на локте, настороженно посмотрела сквозь темноту. Подтянула плед, словно прячась под ним…

Петр поднял руку, успокаивая ее, и снова заговорил:

– Диана, послушай: я знаю все твои возражения, сейчас перечислю. Штамп в паспорте ничего не поменяет – это точно, так что и бояться нечего. Экономически мы не нуждаемся друг в друге – так это же хорошо! А вдруг беременность и никакой Африки и карьеры? – мы живем в двадцать первом веке, никакого «вдруг» не случится.

– Еще я не уверена, что из студенческой любви вырастет что-то толковое, – вздохнула Диана. – Мы нравились друг другу в юности, вся эта авантюрная история усилила порыв, но… не кажется тебе это слегка детским? Незрелым? Может, мы оба ошибаемся? А в документы наляпают всякого…

– Мы три года вместе, – напомнил Петр, – моя сестра тебя обожает, мой племянник зовет тебя «тетя», моя матушка соревнуется с твоей в лепке вареников, муж моей сестры полгода считал тебя моей женой, пока не разубедили. Куда еще серьезнее? Все очень серьезно и давно уже серьезно.

Он наклонился и вложил в руку Дианы коробочку.

– Будь моей женой.

Диана размышляла, сжимая коробочку. Бескрайнее небо качалось над головой. Какие они, африканские звезды? Каковы ночевки в красных пустынях, где температура ночью падает разом на двадцать градусов? Как выглядит северное сияние – настоящее, а не на картинках?

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой по одной важной причине, – твердо сказал Петр. – Когда-то я думал: ты – самый прекрасный цветок из виденных. Ты – прекрасна и неповторима. Твой аромат сводит с ума. Меня сводила с ума страсть обладания шелком твоих лепестков, роскошью твоего расцвета.

Диана слегка наклонила голову.

– Я об этом догадывалась, – сказала она.

– И я носил в кармане кольцо, чтобы сделать тебе предложение стать моей. Цвести для меня.

Диана слегка нахмурилась.

– Ты не хотела меня слушать и начинала рассказывать о грандиозных планах: Доминикане, Японии, Байкале, о том, что ты отправляешься куда-то, где меня нет, где я не нужен.

– Потому что я не цветок, – тихо напомнила Диана.

– Я знаю, – сказал Петр, – я понял это три года назад. Когда врачи «скорой» уложили тебя на носилки, я шел рядом и держал тебя за руку. Фельдшер спросил меня: «Кем вы ей приходитесь?» – и я не смог ответить. Он сказал: «Тогда вы не можете ее сопровождать» – и я ехал за «скорой» следом, а в больнице начался второй виток проблем: «Кем вы ей приходитесь?» – твердили они. И не хотели говорить мне, как ты, что с тобой, не собирались допускать к тебе по окончании операции. Я раздал кучу денег, чтобы знать, что ты жива и просыпаешься, чтобы быть с тобой рядом. И все равно меня в любой момент могли выгнать из реанимации и отказаться давать информацию о тебе. Тогда я понял, что не хочу так. Я хочу быть с тобой: в горе и в радости. Чтобы никто не смел сказать, что я никто и не имею права держать тебя за руку, когда тебе больно.

Диана раскрыла коробочку. Кольцо королевы, свитое из золотых кос, усыпанное бриллиантами, загорелось синими, розовыми и желтыми огнями, отражая свет тысячи звезд.

Утро свое Диана начинала так: принимала душ, мурлыкая под нос, закалывала тяжелые рыжие пряди в пучок, который Петр называл «прической греческой богини», а потом закутывалась в пушистый халат, заваривала кофе, и попивая его, читала новостные сайты со старенького любимого ноутбука.

В это время тостер поджаривал хлеб, который она намазывала маслом, украшала ломтиками помидоров, мягкого сыра и базиликом, а потом хрустела им, листая заголовки.

Потом она смахивала пыль с деревянных божков, заселивших каминную полку, стучала деревянными бусами и трещотками, отпугивая от аквариума рыжего кота Сибаса. Запихивала в стиральную машину белье, а посуду – в посудомоечную и садилась работать. Обрабатывала фото, писала статьи и письма, договаривалась с типографиями, организовывала выставки, отвечала молодым фотохудожникам, планировала экспедиции. Иногда она уходила работать в кофейню напротив: там заказывала кусок морковного торта или чизкейк и работала под легкий джаз, несущийся из колонок, спрятанных под потолком. Кафе в стиле кантри – было ее любимым местом, где можно полакомиться свежайшими десертами.