Эйми Моллой - Идеальная мать

На экране снова появилась та фотография, было видно лицо Уинни крупным планом. Она смотрела прямо в камеру, ее глаза были полузакрыты и пусты, по лицу было похоже, что она пьяна.

— Вы только посмотрите, она же пьяная, — сказала Патриция Истина . — И, уж простите, возникает такой вопрос: о чем нам говорит эта фотография? Изменит ли она ход расследования? До этого нас интересовало немножко другое. Некомпетентность мэра и вопиющая работа полицейских. Боди Монгаро. Вопросы, касающиеся няни. А теперь я даже не знаю. Мать новорожденного через несколько недель после родов оставила своего ребенка дома одного, а сама такое себе позволяет? Так в наше время выглядит материнство?

Теперь на экране появился один из гостей передачи: пожилой мужчина с застывшими черными глазами и седеющей бородкой.

— Я рада приветствовать в нашей студии Малкольма Йедерса, главу церкви в Калгари и члена совета директоров Американской ассоциации по вопросам семьи. А также Элиота Фолка из «Нью-Йорк пост». Господа, спасибо, что сегодня присоединились к нам. Малкольм, начнем с вам. Каково ваше видение ситуации?

— Пропал маленький ребенок, Патриция. Это трагедия. Но если хотите знать мое мнение, то что посеешь, то и пожнешь. Эти современные женщины хотят всего и сразу и получают по заслугам. И что мы видим? Через несколько недель после родов эти матери отправляются в бар и напиваются, как первокурсницы.

— «Веселая лама», — сказала Патриция. — Теперь скорее «Веселая мама». Она фыркнула и многозначительно подняла бровь над оранжевой оправой очков. — Согласна. Никто же не говорит, что женщина должна круглые сутки сидеть дома и крутить котлеты. Но будь у меня ребенок — причем новорожденный — бросила бы я его, чтобы пойти в бар? Да ни за что на свете. Когда моя мать родила первого ребенка, дети стали самым главным в ее жизни, и так было до тех пор, пока самый младший не пошел в детский сад. Она бы никогда…

Рядом с Нэлл с шумом расселись четыре девушки с пластиковыми мисками с салатом. Их голоса заглушили телевизор. Нэлл взяла свой поднос и пересела на диван за столик в углу, прямо под большим экраном. Патриция Истина повернулась к следующему гостю:

— И снова добро пожаловать, Элиот Фолк. Женщины, которые запечатлены вместе с Уинни Росс, — давайте для удобства называть их веселыми мамами — что о них известно и какую роль они сыграли в тех событиях?

— Патриция, на данный момент их имена не объявлялись. Но нам известно, что Уинни пошла в бар с участницами группы матерей. Это такой культурный феномен недавнего времени. Сейчас объясню. Так сложилось исторически, что женщинам после родов всегда нужна была поддержка других женщин. Конечно, раньше не существовало никак специальных групп, так складывалось само собой. Обычно это были их матери, тетки, сестры. Так до сих пор происходит в развивающихся странах. Но сейчас…

— Нэлл? — рядом с ее столиком стояла женщина с едой на подносе.

Волосы были зализаны в хвостик, а бейдж перевернулся, поэтому Нэлл не было видно имени. Нэлл лихорадочно вспоминала. Они ездили на одну и ту же конференцию в Лос-Анджелесе, вместе поужинали и выпили бутылку вина.

— Я еще не видела тебя после декрета. Ты когда вышла?

— Сегодня.

— Ничего себе. А сколько ребеночку?

— Восемь недель, — Нэлл посмотрела на экран.

— Ну и как ты? — сочувственно скривилась женщина.

— Супер.

— Честно? Ты оставила младенца, вышла на работу, и тебе супер? Не верю. — Она села напротив Нэлл. — Моему восемь месяцев, и я до сих пор чувствую себя страшно виноватой.

Нэлл кивнула и с трудом сглотнула. Она не собиралась плакать посреди корпоративной столовой на глазах у этой женщины. (Она собиралась плакать только три раза в день по пятнадцать минут в туалете для инвалидов, когда она сцеживала молоко и смотрела на фотографии Беатрис).

Женщина заметила, что Нэлл изменилась в лице:

— Ой, Нэлл, прости, все наладится. — Она встряхнула бутылку с густым протеиновым смузи. — Вообще, они должны нам сделать комнату для кормления.

И тут Нэлл увидела его. На другом экране, на другой стороне комнаты. Бывшего государственного секретаря Лаклана Рэйна. Он стоял у своего дома в Вермонте и с трагическим выражением лица отвечал на вопросы журналистов. Нэлл слишком хорошо знала этот его образ: он медленно качал головой с хорошо отрепетированным сожалением.

— Мне пора, — Нэлл взяла поднос с нетронутым обедом. — У меня через несколько минут встреча.