Эйми Моллой - Идеальная мать

Двери лифта открылись, они подошли к квартире 3А, и Колетт открыла дверь еще до того, как они успели постучать. При виде Колетт Фрэнси покраснела: та была без футболки, в розовом кружевном лифчике, сквозь который просвечивала грудь, руки и живот ее были покрыты веснушками цвета корицы.

— Извините, — сказала Колетт. Она собрала волосы в хвост, демонстрируя черные точки подмышками. — Она срыгнула на мою последнюю чистую футболку. — Она провела их в гостиную. — Я утром сложила одежду, понесла в шкаф, и тут Чарли мне сказал, что это все грязное. Я сложила в стопки две корзины грязного белья. Я страшно взбесилась.

— Ничего себе, — сказала Фрэнси, но она была так восхищена квартирой Колетт, что даже не слышала, что та ответила. Не считая дома Уинни, она еще никогда не бывала в таком роскошном нью-йоркском жилище. Блестящий деревянный пол. Гостиная такая большая, что в ней помещалось два дивана и два кресла. У большого панорамного окна — обеденный стол человек на десять. Одна эта гостиная была больше, чем вся квартира Фрэнси. У нее было так тесно, что они даже не могли никого пригласить на ужин, а детскую одежду приходилось держать в пластиковых контейнерах в углу их единственной спальни. Ей приходилось кормить ребенка в гостиной, на виду у обитателей шикарных квартир в доме, который недавно построили напротив. Лоуэл все время уговаривал ее переехать в квартиру побольше, но подальше от центра. В Бруклине или в даже в Куинсе. Но Фрэнси и слышать об этом не желала, ведь в их районе были прекрасные детские сады и школы. Ради хорошего образования для ребенка им нужно было смириться с тем, что есть.

— Как все прошло? — спросила Колетт у Нэлл.

Нэлл плюхнулась на диван:

— Просто ужасно.

Накануне она написала им, что уволила Альму и собирается впервые оставить Беатрис в яслях «Счастливый малыш» на несколько часов. Нэлл хотела, чтобы Беатрис немножко привыкла, прежде чем оставлять ее там на целый день, когда ей придется выйти на работу.

— Истерика, рыдания. Прямо настоящий скандал. Все остальные мамаши пялились на нас.

— Кто-нибудь помог успокоить Беатрис? — спросила Фрэнси.

— Да это не она рыдала, — сказала Нэлл, — а я. — Она высморкалась в скомканный бумажный платочек. — Я вела себя, как полная идиотка.

Колетт села рядом с Нэлл и обняла ее, а Фрэнси застыла на месте. Как Нэлл смогла это сделать? Она оставила своего собственного ребенка на целый день с совершенно незнакомыми людьми. В первые полгода самое главное — как можно чаще держать ребенка на руках. Воспитательницы в яслях или няня не будут этого делать. Иногда Фрэнси, кормя Уилла, заходила на сайт «Все о вашей няне». Родители писали на форуме, если видели, что няни плохо делают свою работу: не обращают на ребенка внимания, кричат на него, болтают по телефону, предоставив ребенка самому себе.

— Все же наладится, правда? — спросила Нэлл, пытаясь отыскать в сумке чистую салфетку. — Они же не обидят ее?

— Конечно, наладится, — сказала Колетт. — Очень многие женщины все время пользуются яслями.

— Я знаю, — кивнула Нэлл. — Учитывая, сколько мы платим за эти ясли, я надеюсь, что они к моему приходу отполируют ей ногти, положат на веки кружочки огурца, а молоко подадут в кубке. — Она вытерла глаза, на правой щеке остался подтек от туши. — Мне так стыдно, что я уволила Альму, но мне ничего не оставалось. За ней гоняются журналисты. Это неподходящая обстановка для Беатрис.

— Какая мерзость, — сказала Колетт. — Чарли сегодня принес газету, там фотография Альмы с дочкой на детской площадке. Они ее оттуда вытурили.

— Я на грани, — сказала Нэлл. — Постоянно придираюсь к Себастьяну. Меня бесит все, что он говорит. А Беатрис опять стала просыпаться каждые несколько часов.

Колетт подошла к кухонной стойке и взяла картонную коробку из кондитерской:

— Облегчение небольшое, но я купила шоколадные маффины. Думаю, вам они сейчас придутся кстати. — Она переложила маффины на тарелку, поставила их на журнальный столик и пошла в спальню. — Пойду поищу футболку. Там есть кофе, если хотите.

Нэлл села на диван:

— Я нет, я уже четыре чашки выпила.

Фрэнси подошла к широкой деревянной барной стойке, которая отделяла кухню от гостиной. Она провела рукой по гладкому дереву, белоснежной разделочной поверхности, по большой двойной раковине. Перед тем как открыть холодильник, она изучила многочисленные полароидные снимки, приделанные к дверце. На одной Поппи лежала на подушке для кормления на мягком розовом покрывале. Колетт с высоким симпатичным мужчиной, Фрэнси предположила, что это Чарли. Руками, покрытыми ровным загаром, они обнимали друг друга за талию, распущенные золотисто-каштановые волосы Колетт разметались по плечам на ветру, кожа была усыпана свежими веснушками. Записка, написанная мужским почерком на загнувшейся бумажке, потускневшая под лучами солнца, падавшими из огромного окна: