Мэри Стюарт - Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель (сборник)

– Ты хочешь, чтобы мистер Форрест позвонил в полицию и сообщил о случившемся? – спросила я.

– В полицию? – Глаза ее расширились. – Это еще зачем?

– На случай, если Кон и впрямь намеревался убить тебя.

– Кон?! Аннабель, ты что, спятила? Неужто ты и вправду думаешь…

– Нет, милая, нет. Но сдается мне, мысли мистера Форреста работают именно в этом направлении. Он швырнул Кона в кусты.

– Взаправду? – потрясенно переспросила Жюли и тут же, как ни прискорбно, захихикала. – Ох, боже мой, спасибо вам огромное, но… бедняга Кон! В следующий раз он и впрямь попытается зверски меня порешить, и я его не осуждаю!

Я не смела поднять глаза на Адама.

– Родная моя, тебе давно пора наверх, к себе, и, пожалуйста, ни единого звука! Адам, мне отчаянно стыдно, что мы втравили тебя в… Боже милосердный, суп!

Суп с тихим шипением стекал по кастрюльке на безупречной чистоты плиту.

– Ох, Лизина плита… А супу вообще кипеть не полагается! Вот вам и мораль: стряпню и мелодраму лучше не смешивать! – Я схватила тряпку и принялась яростно оттирать эмаль. – Все эти разговоры об убийстве… Адам, мне очень жаль…

– Забудьте. – Лицо его превратилось в бесстрастную маску. – Пожалуй, мне пора. – Он обернулся к Жюли. – Надеюсь, утром вы будете в полном порядке. – Затем ко мне: – Надеюсь, суп еще съедобен, несмотря на мою в высшей степени неуместную помощь.

Дверь бесшумно закрылась за его спиной.

– Аннабель! – окликнула меня Жюли. – Как думаешь, он хотел сказать гадость?

– На все сто уверена, что хотел, – подтвердила я.

Пустое холодильное помещение сияло чистотой. Недавно вымытые полы еще не до конца просохли и тускло поблескивали под ярким, резким светом голых лампочек. Холодно мерцал алюминий, стерильной белизной отсвечивала эмаль. Внутри не было ни души, и ровный гул машин еще больше усиливал ощущение пустоты и заброшенности.

Я переступила через виток черного шланга и заглянула в открытую дверь подсобки. И там тоже слепяще-резкий свет заполнял пустоту.

– Кон?

Тишина. Я прошла по влажному полу и повернула рубильник. Машины встали. Нахлынуло безмолвие: густое, вязкое, жуткое. Где-то протекал кран, капли настойчиво барабанили по металлу. Я вернулась к дверям и потянулась погасить свет. Шаги мои звучали неправдоподобно, устрашающе громко, и столь же пугающе оглушительно щелкнул выключатель. Я вернулась в холодильное помещение.

Неслышно появился Адам – и остановился в дверях. Я застыла на месте. Сердце мое неровно заколотилось. Я так устала, что в лице у меня, верно, не осталось ни кровинки: ни дать ни взять, уличенная преступница! Я не произнесла ни слова.

– Укрывательством занимаешься? – помолчав, осведомился Адам.

– Что?

– Выгораживаешь своего сообщника. Ты ведь поняла меня, верно?

– Полагаю, да.

– Ну и?

– Послушай, – начала я, стараясь, чтобы слова мои звучали рассудительно, и только, – я знаю, что ты про себя думаешь, но, хочешь верь, хочешь не верь, только мы сказали тебе чистую правду! Ради всего святого, не вдавайся в подробности!

– Ты и впрямь надеешься, что после сегодняшнего я оставлю все, как есть?

– Но ведь сегодня ничего ровным счетом не произошло!

– Да, потому, что я оказался рядом и, возможно, потому, что рядом оказалась ты.

– Уж не думаешь ли ты, что я… – Я вовремя сдержалась. – Ты же слышал, что рассказала Жюли.

– Я слышал то, что ты ей внушила. А еще я слышал, из ее же уст, будто Кон хотел убить ее.

– Она сама признала, что опереться ей не на что! Она побаивалась Кона, вот и перепугалась насмерть от неожиданности – зачем возвращаться к одному и тому же снова и снова? Ты сам видишь, как серьезно Жюли воспринимает происшедшее теперь!

– Жюли доверяет тебе. И в моем сознании это с трудом укладывается. Еще одна дурочка, видимо; но у нее, по крайней мере, есть оправдание: молодость и неведение.

Я непонимающе смотрела на него.

Адам коротко улыбнулся, не разжимая губ.

– Я всего лишь имел в виду, что у Жюли нет причин не доверять тебе, а у меня такие причины были. Одним словом, глупец, «недужный былою страстью»! Ну да ладно, дело прошлое. Больше мое безрассудство на руку тебе не сыграет, даже не рассчитывай!

– Но я же тебе объяснила…

– Ты все мне объяснила очень громко и доходчиво – и ты, и Кон. А Жюли эхом повторила ваши слова. Что за трогательное семейное согласие! Хорошо, проясни мне еще три вещи. Первое: зачем Коннор вообще отправился за реку?

– Он же сказал. Он собирался…