Мэри Стюарт - Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель (сборник)

Но повсюду вокруг царил порядок. Ни сорняка, ни травинки. Я подумала: если Адам Форрест и Джонни Рудд огородничают сами, с помощью лишь двоих мальчишек, так зря я осыпала его колкостями, что он не знает, что такое труд. Сущая, должно быть, каторга – вести этакое хозяйство.

Поначалу я никого поблизости не увидела и быстро прошла по дерновой тропке к оранжереям, поглядывая сквозь увитые розами решетки направо и налево. Затем я заметила, что в малиннике у стены кто-то работает, нагнувшись спиной ко мне. Одет он был в выгоревшие коричневые плисовые штаны и голубую рубашку; рядом, на столбе, висела коричневая куртка. Темные волосы тронула седина.

Незнакомец сосредоточенно закреплял на прутьях сетку от птиц и приближения моего не услышал.

Я остановилась рядом с ним.

– Джонни?

Он выпрямился, обернулся.

– Боюсь, что… – начал он и умолк на полуслове.

– Вы?

В голосе моем поневоле прозвучало недоверие. Передо мной несомненно стоял тот самый Адам Форрест, с которым я повстречалась и разговаривала несколько дней назад, но сейчас, в ярком свете послеполуденного солнца, я увидела, как сильно он отличается от образа, сохранившегося в моей памяти. То, что я разглядела во время последней, похожей на сон встречи, походило на ряд кинокадров из фильма, отснятого много лет назад, когда мой собеседник был на десять, нет, на пятнадцать лет моложе. Ощущение нереальности ночи наложилось и на него – я запомнила четкие черты лица, юношескую гладкость кожи в лунном сиянии, темные волосы и глаза, такие выразительные в полумраке. При луне он казался довольно высоким, недурно сложенным и двигался легко и непринужденно – подобная уверенность свидетельствует либо о силе, либо о врожденном здоровье. Теперь же, при свете дня, стоило Адаму распрямиться – словно кинопленка стремительно прокрутилась вперед и актер при помощи искусного грима напомнил о ходе времени. В волосах, некогда очень темных, проглянула седина – не аристократично посеребрив виски, но неопрятно осыпав всю голову, точно осевшая пыль. Точеные черты лица измениться не могли, но добавились морщины, при луне мною не замеченные, и похудел он куда больше, чем допускало сложение. В тот раз на нем был традиционный костюм, и я не обратила внимания ни на покрой, ни на качество; но сейчас солнце высветило затрапезную небрежность, которая (учитывая, что Адам словно бы не замечал ее), вероятно, стала элементом повседневной жизни. Некая часть сознания подсказывала мне, что для грязной работы рядиться неразумно, но другая часть, о существовании которой я не подозревала прежде, сопоставила потрепанную одежду с морщинами на лице и сединой и содрогнулась от жалости. А ведь никакого права на жалость я не имела, да Адам в ней и не нуждался. А еще на нем были перчатки. Я вспомнила, как насмехалась над его руками, и пожалела о сказанном.

Адам улыбнулся мне, щурясь от яркого солнца. В уголках серо-голубых глаз затаились складочки. Он заговорил – непринужденно, точно между нами не ощущалось ни малейшей скованности:

– Привет. Ищете Джонни Рудда? Боюсь, он уже ушел.

– Я приехала за клубникой. Кот поохотился на бисквит, а сегодня день рождения дедушки, так что Лиза послала вам сигнал SOS, и Джонни пообещал отложить для нее немного ягод.

– Тогда они наверняка в упаковочном сарае. Пойдемте посмотрим.

Мы вместе зашагали по тропе. Я видела, что спутник не сводит с меня глаз: разумеется, ему тоже любопытно было посмотреть, что нового явит взору дневной свет.

– Вы уже видели поклонника Жюли? Дональда Ситона?

– Нет. А что?

– Он приехал вместе со мной, хотел поговорить с вами, но решил, что на сегодня вы работу закончили, и отправился прямиком в Лодж.

– Да? Вы не в курсе, что ему нужно?

– Знаю, но пусть Дональд лучше сам расскажет. – Адам быстро вскинул глаза, и я улыбнулась краем губ. – Да не тревожьтесь, ничего личного. Вы по-прежнему в полной безопасности.

Мы уже дошли до двери в стене за оранжереями, что вела в рабочие помещения: в котельную, горшечное отделение, холодные парники. Он остановился, взявшись за ручку двери, и обернулся. А я вдруг заметила, что в глазах его затаилась усталость, словно от хронического недосыпа.

– В безопасности? Я?

– А то кто же! Если вы не укрыватель преступницы, то прямо и не знаю, как вас назвать. За паспортом вы так и не приехали. В Уайтскар не нагрянули и поймать меня на лжи и уличить перед дедушкой не пытались, а ведь вы, надо думать, уверены, что это проще простого. Вы ровным счетом ничего не предприняли. Почему?