Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Вы и так заплатили мне за массу работы, которой я не сделал. Нет, не беспокойтесь, я сумею на обратный путь найти пассажира в один конец из Дамаска в Бейрут. Это обычное дело, мы совершаем такие поездки каждую неделю. В котором часу заехать за вами утром?

– В десять, пожалуйста.

– А если кузен позвонит?

– Пусть звонит, – ответила я. – Мы все равно поедем в Дамаск.

Но вечером Чарльз так и не позвонил.

Не позвонил он и наутро.

Трижды я бралась за листок бумаги, где был написан дамасский номер Бена, и трижды снимала телефонную трубку. Но трижды моя рука опускалась. Если бы Чарльз хотел позвонить, он бы не откладывал. А раз он не звонит, значит я тем более не стану его беспокоить. Дни, когда я бегала, как девчонка, за моим кузеном Чарльзом, давно миновали, ушли безвозвратно.

Кроме того, я все равно еду в Дамаск.

Я оставила в покое безмолвный телефон и спустилась в вестибюль.

Утро выдалось жаркое и безоблачное. Ровно в десять к дверям подкатил знакомый автомобиль. Я села рядом с водителем. Хамид, безупречный, как всегда, одетый в обычную свою белоснежную рубашку без единого пятнышка, бодро приветствовал меня. Машина рванулась вдоль обочины, выскочила наперерез транспортному потоку на Баб-Идрис и помчалась по узким улочкам позади Главной мечети. Описав длинный поворот, мы выехали на Рут-де-Дамас, повернули прочь от побережья и поехали через залитые солнцем сады в богатых кварталах к предгорьям Ливанского хребта. Позади Бар-Элиас дорога раздваивалась, убегая на север к Баальбеку, а на юг – к развилке, левая ветка которой вела к Вади-эль-Харрир и далее – к перевалу между горой Хермон и Джебель-Шейх-Мандур, где и пролегала граница.

Я уже пересекала эту границу в обратном направлении – из Сирии в Ливан, когда ехала вместе с группой из Дамаска в Бейрут, поэтому знала, что меня ждет, и заранее настроилась на то, что придется часами простаивать, ползти с черепашьей скоростью от одного контрольного пункта к другому, выдержать четыре утомительные остановки с проверкой документов и выносить всю ту атмосферу лихорадочной подозрительности, которой пропитаны такие малозаметные на первый взгляд границы между арабскими странами.

На ливанской стороне мы пристроились в хвост очереди из трех машин, но в двухстах ярдах впереди, на ничейной полосе, выстроилась длинная вереница автомобилей, направляющихся на север, среди которых томился на солнцепеке в ожидании проезда через сирийскую границу большой рейсовый автобус.

Хамид взял документы на машину и мой паспорт и исчез в бетонном бараке, служившем пограничным постом.

Время тянулось удручающе медленно. Наконец первый автомобиль выехал за шлагбаум, остановился для таможенного досмотра и непременной взятки пограничнику и медленно пополз, чтобы повторить процедуру на другой стороне. Пятнадцать минут спустя за ним последовала вторая машина. Перед нами осталась только одна.

В неподвижно стоявшей машине стало невыносимо жарко. Я вышла из нее, взобралась на обочину, нашла валун, покрытый пылью чуть менее остальных, и опустилась отдохнуть. В отеле мне вручили пакет с едой, и я болтала ногами, жуя сэндвич, как вдруг встретилась глазами с невероятно тощей – кожа да кости – собакой. Несчастный пес подполз на брюхе по обочине поближе ко мне, улегся так, чтобы до него нельзя было дотянуться палкой, и тоскливо пожирал глазами кусок мяса у меня в руках. Я протянула ему недоеденный сэндвич. Пес впился в него горящим взглядом, но не подошел ни на шаг. Я хотела бросить ему сэндвич, но, едва я шевельнула рукой, пес испуганно отскочил. Тогда я неторопливо поднялась, спустилась к дороге на пару шагов, осторожно наклонилась и положила хлеб с мясом на пыльную землю, а потом отступила на несколько шагов к машине. Не сводя с меня глаз, голодный пес медленно – дюйм за дюймом – подполз к сэндвичу и схватил еду, едва заметно вильнув хвостом в знак благодарности.

– Вкусно? – спросила я, сдерживая накопившееся раздражение.

Пес признательно закатил глаза, сверкнув белками, и снова завилял хвостом. Хвост был так плотно прижат к телу, что шевелился один кончик, и я заподозрила, что псу доводится пускать его в ход впервые за много лет. Второй сэндвич, как я обнаружила, был с цыпленком. Между двумя кусками хлеба был зажат большой кусок нежного сочного мяса. Я положила его на землю. Пес схватил подношение, на сей раз более доверчиво, но вдруг проглотил его, не дожевав, и умчался. Я оглянулась. Из домика пограничного поста вышел и направился к машине Хамид.