Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Нет, если только не позвонил второпях кому-нибудь сегодня утром. Наверное, успел поговорить с кем-нибудь вчера, после того как встретился со мной, но ни разу не заговаривал об этом.

– Понятно.

– Мне связаться с нашими людьми?

– Как хочешь… Но я бы пока предоставил семейные дела Чарльзу.

– Ладно, так и быть, – сказала я. – Но во-первых, я не могу понять, для чего ему понадобилась такая спешка, особенно если он говорит, что его «смутные намеки» в конце концов оказались ложными догадками.

– Ты пересказала мне все, что он написал? Ничего не забыла?

– Да.

– Тогда разумнее всего было бы выкинуть все это из головы. Парень, похоже, прекрасно знает, что делает, и достаточно ясно выразился на этот счет.

– Что ты хочешь сказать?

– Хочу, милочка, чтобы ты не затевала никаких глупостей только из-за того, что Чарльз наступил тебе на любимую мозоль, – без обиняков заявил мой родитель. – Забудь об этом до поры до времени, отправляйся посмотреть достопримечательности, а вечером позвони Чарльзу и узнай, что у него на уме. И не вздумай без него снова отправляться во дворец… Кристи!

– Я слушаю.

– Поняла?

– Поняла, – отрезала я. – Черт бы вас всех побрал, папа, вы, мужчины, все одинаковы, словно из каменного века. Ты прекрасно знаешь, что я вполне способна сама о себе позаботиться. Да и что такого произошло? Почему я не могу еще раз съездить во дворец, если захочу?

– А ты хочешь?

– Честно говоря, не очень.

– Тогда сделай милость, не строй из себя бо́льшую дуреху, чем тебя создала природа, – ледяным тоном заявил отец. – Как у тебя с деньгами?

– Спасибо, нормально. Но, папа, не думаешь же ты…

Но тут нас прервал ровный механический голос телефонистки.

– Ваше время истекло. Хотите продлить разговор?

– Да, – торопливо ответила я.

– Нет, – перебил меня отец. – А теперь иди, детка, поразвлекись и подожди кузена. До сих пор, насколько я понял, ничего плохого не случилось, но на всякий случай я хотел бы, чтобы Чарльз был рядом с тобой, только и всего. У него уйма здравого смысла.

– Ты сам говорил, что он до чертиков избалован и не думает ни о чем, кроме развлечений.

– Разве это не свидетельствует о здравом смысле?

– A y меня разве его нет?

– Ни капельки. Ты вся в свою мать, – заявил отец.

– И слава богу, – язвительно ответила я.

Отец рассмеялся и повесил трубку.

Каким бы нелепым это ни показалось, после разговора с отцом у меня точно гора с плеч свалилась. В прекрасном настроении я повесила трубку и занялась более серьезными делами. Надо было привести в порядок лицо и прическу, а потом подумать о ланче.

Первоначально я планировала хорошенько осмотреть Бейрут в полном одиночестве, в свое удовольствие, и глупо было злиться из-за того, что мне выпал случай осуществить свое намерение. Как бы то ни было, в этот день больше заняться было нечем. Я отправилась на прогулку.

Бейрутские рынки грязны, переполнены народом и не более романтичны, чем дешевые универмаги «Вулвортс». После множества прочитанных за последние месяцы восторженных книг о Бейруте, а в особенности после недавних приключений в Дар-Ибрагиме мне повсюду мерещилась восточная экзотика, однако на сей раз вынуждена сообщить, что ничего экзотического со мной не произошло, если не считать того, что я поскользнулась на груде тухлой рыбы и испортила сандалию, а чуть позже меня заинтересовал таинственный порошок в голубом пакете. Я спросила, что это такое, ожидая, что в мешке окажется гашиш или, на худой конец, опиум-сырец, но в ответ услышала, что это стиральный порошок «Омо». Интереснее всего оказался ювелирный рынок. Я влюбилась в прелестное ожерелье из крупной бирюзы и чуть было не решилась по примеру Халиды превратить свой банковский счет в золотые браслеты – изящные, недорогие, тончайшей работы, они сотнями блестели и позвякивали на деревянных перекладинах, протянутых поперек витрин. Но я преодолела соблазн и, вынырнув наконец из лабиринта рыночных рядов на солнечный простор Мартирс-сквер, обнаружила, что за целый день хождения по базарам могу похвастаться лишь тюбиком крема для рук да оправленными в золото бирюзовыми четками – я приобрела их в качестве талисмана для «порше» Чарльза и только после покупки вспомнила, что я на него сержусь, не желаю больше о нем слышать и что чем быстрее настигнет его дурной глаз, тем лучше.

Наступили сумерки. Скоро стемнеет. Наверное, Чарльз уже приехал в Дамаск. Может быть, уже звонил мне… Я села в такси и в считаные минуты подкатила к подъезду отеля.