Дамир Берхеев - В поиске индиго [СИ]

Через полчаса обратным рейсом напарники летели в Нью-Йорк.

Бар был заполнен десятками лиц и столькими же темами для разговора: рабочие с местного завода обсуждали избрание нового президента, дешевые проститутки кадрили пару студентов из местного университета… Лишь за стойкой бара пил, не зная меры, Алекс Фитцжеральд. Причиной попойки было не вставшее в ступор дело, а состояние Милены.

— Еще виски, пожалуйста, — осушив очередную порцию, произнес детектив.

— Это, конечно, не мое дело, но может достаточно на сегодня, — сказал пожилой бармен, протирая стаканы.

— Это не Ваше дело, — спокойным тоном поправил Алекс. — Еще виски.

Бармен лишь пожал плечами и заполнил прозрачный фужер янтарным напитком. Шум исходил из всего: от разговора посетителей, от разливающегося в стаканы виски, от скрежета передвигающейся мебели, от играющего джаза, который, как и положено исполнял слепой чернокожий музыкант, одиноко сидящий за роялем и изредка промачивающий горло скотчем… Под его плачущие клавиши еще больше хотелось напиться до бессознательного состояния. Детектива раздражал весь этот шум, а хохот падших особ подливало масло в огонь.

«Ненавижу жизнь. Так все иронично, когда у тебя нет ничего — ты беззаботен, но несчастлив, потому что у тебя ничего нет… Когда что-либо появляется — тебе уже хочется чего-то большего, но когда ты стремишься за чем-то большим — у тебя вдруг отнимают то, что у тебя уже было, и ты понимаешь, что раньше у тебя было все и нужно было это ценить… Но ты слишком поздно это осознал…»

— Что, дружище, тяжелый день? — к нему подсел мужчина лет сорока. Самое заметное в нем были коричневый плащ, огромная шляпа, сигара и щетина. Четыре компонента скрывали самое важное — черные глаза на лице коренастого крепыша.

— Да, — признался Фитцжеральд, чувствуя усталость и хмель, добавлять что-то больше у него не было сил.

— Расслабься, дружище, впереди выходные, — подбодрил его крепыш и уже обратился к бармену. — Любезный, еще две порции «Viet Hors».

Детектив, понявший, что вторая порция для него, добавил:

— Запишите на мой счет, — он уже потянулся за кошельком, но незнакомец его остановил.

— Нет. Плачу я, — протянув подготовленные пять долларов, сказал крепыш.

— Вы всегда угощаете незнакомых Вам людей.

— В этом мире нет ничего бесплатного, — затянув сигару, он положил ее в пепельницу и взялся за шотландскую марку виски. — Честно говоря, хотелось бы узнать, от чего Вы так надрались.

— Просто хотел отдохнуть и расслабиться…

— Нет, — перебил его крепыш, покручивая бокал в руке. — Я точно знаю, когда человек пьет просто так или из-за случившейся проблемы в его жизни… Вот конкретно Вы пьете из-за проблемы, которую не можете решить. Это вряд ли карьера… Наверное, все-таки любовь. Вы разводитесь?

— Она при смерти… — одновременно с опрокинутым стаканом из глаз Фитцжеральда скатилась слеза, после чего он сразу же вставил: — Еще два стакана… На этот раз плачу я.

Бармен заполнял повторную порцию стаканов. Собеседник детектива на время замолк, давая тому успокоиться и собраться с мыслями.

— Я Вам соболезную… Смерть всегда с нами…

— Да Вы правы… Но почему она забирает именно ее? Вокруг много негодяев, недостойных ходить по этой земле, но жизнь таких продлена, а она должна уйти совсем скоро.

— Возможно, негодяям дается шанс исправиться, но все-таки я придерживаюсь мнения, что кому, сколько отведено, тот столько и проживет и всякая чушь вроде ада и рая — не больше чем фантазия психов и религиозных фанатиков.

Алекс знал, что переживает его брат изо дня в день и понимал, что собеседник далеко не прав, но с незнакомцем все-таки решил не делиться. В противном случае, это выглядело бы, как исповедь сошедшего с ума.

— Вы так много знаете о смерти? — поинтересовался детектив, давая понять крепышу, что пора бы рассказать о себе.

— Я всю жизнь убивал… Сначала на войне за страну, которой далеко наплевать на тебя, лишь бы природных ресурсов хватало на дальнейшее развитие государства… Затем убивал ради денег.

— Вы киллер?

— Был им, — затянув очередную порцию дыма, он ушел из реального мира в мир воспоминаний, его глаза все больше заполнились грустью. Теперь ни шляпа, ни сигара, ни коричневый плащ не так бросались в глаза, как заполненный воспоминаниями взгляд.

— За что же Вы воевали?

— Поначалу я не знал, за что… Но по окончанию войны я понял, что за них, — он вытащил из бумажника фотографию черно-белого цвета, на котором были сняты десантники в камуфляжных формах, с шевронами белых беркутов и в черных беретах. Кто-то из них держал пулемет, кто-то М-16, кто-то снайперскую винтовку, накаченные парни в черных очках от палящего солнца, а вокруг только пустыня… — Мы делили воду во фляжке, мы делили еду, мы прикрывали спину друг другу, мы были братьями, а нашим отцом были Соединенные Штаты Америки. Вернувшись на Родину нас ожидала другая страна, не та за которую мы воевали, но нас встретили наши родители, наши друзья, наши девушки… Ах, как их чертовски не хватало на войне, но мысль о том, что как этот ад закончится, мы снова утонем в их объятиях, была сильнее смерти, вкуснее победы… Когда мы расставались с боевыми братьями в аэропорту… Мы лили слезы. Родные думали, что по долгожданной встрече с ними, но в действительности по расставанию с товарищами, — он продолжал смотреть на фотографию. — Никто не видел того ада, который пережила наша пятерка. Нас поначалу было порядка пятнадцати новобранцев, но кого-то перевили, кто-то умер из-за непонятной болезни, кого-то убили, кого-то поглотила пустыня… Но никто сам не уехал домой… Не струсил. Либо в цинковом гробу со звездно полосатым флагом, либо остался на песчаной долине, навечно забытый страной и родными, либо с орденами мужества и с тяжелыми воспоминаниями был отпущен домой. Я относился к последним и горжусь тем, что жизнь дала мне второй шанс на жизнь… Оказавшись в родном городе, я не мог найти себе правильное применение. Затем я оказался в шкуре убийцы…