Дамир Берхеев - В поиске индиго [СИ]

Худощавый усатый начальник, явно с мексиканскими корнями, радушно встретил гостей из штата Нью-Йорк. На его предложение отобедать, напарники тактично отказались, ссылаясь на нехватку времени. Затем трое представителей власти отправились в специальную комнату для допросов. Странным образом она располагалась после прохождения тюремных клеток. Длинный коридор был не столь широк и, казалось, если бы заключенные протянули руки по обе стороны коридора со своих камер, то вполне могли бы дотянуться до ключей охранника, находящегося в центре коридора. На данный момент клетки пустовали, не считая пары камер. Проходя мимо них, начальник, Алекс и Митч бросали быстрые взгляды на их постояльцев: один двадцатилетний парень с едва заметными наколками на худощавом черном теле. Он отжимался резкими толчками от бетонного пола. Второй заключенный был прикован наручниками к двери своей же камеры.

— Особо буйный, — прокомментировал начальник, проходя мимо него.

Латиноамериканский узник с презрением в маленьких глазах проводил прохожих.

— Коллеги, я Вас оставлю, — открывая дверь комнаты для допроса, сказал начальник. — Он хоть и совершил чудовищное преступление, но в тюрьме к нему относятся с почтением. Хосе доживает свой век, и за всю историю тюрьмы он один из самых старых постояльцев… Сколько его помню — не проронил ни слова. Вряд ли Вы ему развяжите язык.

— Спасибо, офицер, — Митч и Алекс пожали ему руку.

— Сорока минут будет достаточно? — передавая ключи от помещения, уточнил он.

— Вполне.

После услышанного ответа, мексиканец удалился.

Небольшая комната пять на четыре с единственным окном, вмонтированным во входную дверь, и одна лампочка, покачивающаяся от любого дуновения сквозняка, нагнетала неизбежность неволи. Из мебели в комнате находились три стула и один железный стол, все вышеперечисленное было намертво прикручено шурупами к полу. Бледное мерцание одинокой лампочки, расположенной над столом так же давило на допрашиваемых. Но человека, ожидающего уже порядка получаса полицейского и детектива, не пугал мрак и нагнетающее окружение. Он уже более сорока лет жил в неведении.

Напарники присели напротив него и перво-наперво оценили внешность опрашиваемого. Внешность — важный нюанс в переговорах, при оценке личности, при допросе. Приблизительный психологический портрет вырисовывался именно визуально. Перед ними находился старик с выжженными зрачками белого цвета, нагоняющими ужас, со смуглой кожей, которая была в видимых порезах, чей возраст был одних лет с представителями закона, и картину завершали серебристо-белые волосы. Одет восьмидесятилетний мужчина был в то же самое, что носили все заключенные — полосатая форма в черно-белых цветах с биркой личного номера на груди осужденного.

— Ну, что, старик, — обратился к нему Митч, настраиваясь на роль «плохого полицейского», — давай знакомиться. Я, лейтенант полиции Нью-Йорка Томсон, отдел убийств. Если бы ты умел говорить, ты, наверное, спросил бы, почему я привез свою задницу из такого далека. Отвечаю тебе — я из отдела убийств, и расследую убийство. Оно чем-то похоже на твое. Какой-то ублюдок похитил шестнадцать детей разных групп крови.

Митч встал из-за стола и начал кружить вокруг стола, то оказываясь за спиной Фитцжеральда, то за спиной Кортеса. Слепой старик никак не реагировал на слова говорившего, будто не только не видел его, но и не слышал.

— Честно говоря, мне ни черта не понятно в твоем деле, — полицейский целенаправленно задел стул опрашиваемого ногой, дабы хоть как-то расшевелить того. — Если бы ты хотел просто трахнуть детей, то зачем их убивать, если бы хотел их убить, то зачем их тела приколачивать к деревьям. Ты же мог просто перерезать им горло или задушить… Может ты маньяк-садист? Спрашивали у твоего лечащего доктора о твоем состоянии — он сказал, что кора головного мозга не повреждена и, в принципе, ты адекватный старикан… Да и у тебя же у самого были дети… Ты когда забивал в них гвозди, тоже представлял своих дочерей или нет?

Фитцжеральд заметил, что после упоминания о его собственных детях, руки в серебряных браслетах наручников сжались.

— Тебе никто не предложит амнистии, — продолжал «плохой полицейский». — Да ты и сам тут, смотрю, неплохо устроился: кормят, поят, в сортир водят… Что еще нужно калеке? Зачем тебе уезжать отсюда? Хотя переезды можно организовать… У нас тюрем строго режима в стране больше чем школ. Серьезно тебе говорю, сам лично проводил статистику. Под старость лет к путешествиям не тянет? А, старик? А что? Посмотришь мир, закаты, луну, моря, океаны, симпатичных девчонок в купальниках, старый фильм, который смотрел в молодости, вернешься в свою Зеленую долину… Ой, извини — ты же слепой!