Мария Спасская - Девять жизней Николая Гумилева

К делу поэт подходил необычайно ответственно. Изготовил для занятий около десятка таблиц, которые слушатели обязаны были вызубрить. Это были таблицы рифм, сюжетов, эпитетов и поэтических образов, и Гумилев важно именовал их эйдолологическими. От всего этого и в самом деле веяло средневековыми догматами, но именно это ученикам и нравилось, ибо каждый из посещавших курсы жаждал верить, что на свете существуют устойчивые твердые законы поэтики, не подверженные никаким изменениям, и что тому, кто усвоит эти законы, будет обеспечено высокое звание поэта.

После занятий, когда студийцы высыпали в коридор, Татьяна с трепетом ждала, как поведет себя Гумилев при прощании. А вдруг он возьмет и скажет, что отправляется вместе с ними на Невский проспект? Но внезапно распахнулась дверь соседней аудитории — там легендарный юрист Кони вел свои необыкновенные занятия, и из дверей выбежал всклокоченный юноша. Оглядевшись по сторонам, юноша произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Кто-нибудь желает принять участие в судебном процессе в качестве присяжных заседателей?

— И сколько требуется народу? — заинтересовался Гумилев.

— Нам не хватает четырех человек, — выпалил юноша.

Не спрашивая согласия спутниц, поэт сделал приглашающий жест в открытую дверь, пропуская Татьяну и Зиночку перед собой, и, обернувшись, окликнул удаляющуюся Дору Ларс:

— Дора Исааковна! Сделайте одолжение! Уделите десять минут своего драгоценного времени Анатолию Федоровичу! Клянусь, не пожалеете.

Не смея перечить, Дора Ларс нехотя свернула в указанном направлении и стала четвертым недостающим присяжным заседателем на импровизированном судебном процессе знаменитого обвинителя Кони.

Как же хорошо дома! Сидим втроем на диване, хрумкаем испеченные папой печенья и смотрим Ларса фон Триера. Папа пересматривает «Антихриста» по сотому разу — он почему-то очень ценит этот фильм. Катюня не слишком-то любит леденящую душу драму датского режиссера, время от времени прикрывая глаза ладошкой. Честно говоря, я была против того, чтобы малышке показывать все эти ужасы, и пыталась папу образумить, но он категорично заявил, что фильм полон символов и умный человек поймет их в любом возрасте.

— И потом, здесь музыка хорошая, — отец был непреклонен в своей решимости.

— Неужели ты думаешь, что пятилетняя малышка сможет постичь горе матери, потерявшей ребенка и не знающей, как еще наказать себя и мужа за сжигающее изнутри чувство вины?

— Когда я водил тебя на дни французского кино в кинотеатр «Художественный», ты была в том же возрасте, — нравоучительно заметил отец. — Ты прекрасно поняла и «Мужчину и женщину» Клода Лелюша, и «Дневную красавицу» Бунюэля. И потом, повторюсь, здесь музыка хорошая.

— Лейтмотивом фильма является ария Альмирены из оперы Генделя «Ринальдо».

— Я тоже знаю итальянский и в состоянии разобрать, что женщина поет «оставь меня плакать о моей жестокой судьбе и мечтать о свободе», — проворчал папа.

— Вот именно. Так что твоя «хорошая музыка» — тоже символ, не более того.

— Выучил на свою голову! — вспылил отец. — Как тебя, такую умную, в детстве не украли!

Я обняла отца за сильную шею и, вдыхая такой родной запах, промурлыкала:

— Нет, конечно, если ты считаешь, что «Антихрист» обязателен к просмотру пятилетним детям, я спорить не стану.

— Прошу не обобщать! — отстранился отец. — Не всем детям обязателен, а только Катерине! Она гораздо развитее других детей.

И вот теперь, когда фильм подходил к концу и зазвучали заключительные аккорды арии Альмирены, я с интересом ждала, что на этот раз скажет Катюня. По экрану поплыли титры. Малышка положила на диван недоеденное печенье и захныкала:

— Честное слово, я ничего не сделала! Ну, пожалуйста! Не наказывайте меня!

— Это что еще за новости? — удивился отец. — Ты подумала, что мы смотрели фильм в наказание?

— Я больше так не буду! — девочка терла кулачками мокрые глаза. — Только Жанне не говолите, что это я!

Катюня больше не хныкала, она заливалась горючими слезами.

— Что, малышка? — я взяла ее на руки и прижала к груди кудрявую детскую головку. — Что ты не делала?

— Это не я! Я не специально!

— Что не специально?

— Подложила Жанне в кловатку паука!

— Черт знает что такое! — поднялся с дивана отец, устремляясь из гостиной в коридор, а оттуда — в свою комнату. — Не поймешь этих детей, — крикнул он на ходу. — Я ей серьезный фильм показываю, а она — подложила паука!