Евгения Михайлова - Струны черной души

Мне даже трудно представить объем и масштаб подобного поиска. Но мне было бы трудно предположить, что на запрос «куцехвостность собаки» можно получить восемьдесят пять миллионов ответов в «Яндексе». Причем, в течение секунды. Однако это так. Имеет смысл верить.

Из неожиданного и забавного.

Мне позвонил и попросил принять его политик Костя, наш Буратино. Вошел, большой, неуклюжий, смущенный и очень озабоченный.

Пожалуй, даже приятный парень. Мог бы быть успешным бригадиром молодежной бригады, отличным менеджером по продажам и даже воспитателем в спортивном лагере. А его занесло в самую мутную и бурную волну политических страстей, интриг, подстав и вероятных преступлений.

Власть — это наркотик, диагноз и не так редко гибель.

— Маргарита Викторовна, — запинаясь, сказал он, — у меня конкретное предложение. Если Игорь Сергеев вышел из строя надолго, мы не могли бы продолжить наше сотрудничество? Я понимаю, возникли очень щекотливые обстоятельства, они связаны именно с вами. Но мы могли бы ничего официально не оформлять. Даже без электронных переводов и моего фонда. У меня есть наличные, то, что вообще нигде не значится.

— Подожди, Костя, — ответила я, как добрая тетушка. — В большой карьере нет ничего случайного. Раз так легли у нас карты, не исключено, что все вдруг и повернется — сначала в худшую, затем в лучшую сторону. Через тернии к звездам.

Костя весь напрягся в мучительном усилии понять мою мысль.

Потом уточнил:

— Я правильно понял: можно позвонить через какое-то время?

— Да, конечно, — ответила я. — Будем на связи.

Может, и помогу ему чем-то. Может, вообще создам свою империю продвижения козлов в политику, почему нет? Если выживу. Если все это когда-то кончится.

Игорь сейчас под подпиской о невыезде. Его вызывали для показаний, но он не явился. Прислал адвоката со справкой из поликлиники о тяжелом физическом и душевном состоянии.

Вечером я сбросила два телефонных звонка от него. У меня тоже есть состояние.

Ночью я даже посмотрела хороший сериал «Ночной администратор». Провела аналогии своего существования с выживанием героя между безвестной, мучительной смертью в застенке и величественной гибелью за правду и справедливость. А он взял и победил. Выжил и спас любимую девушку. На том я уснула.

Звонок от Павловой разбудил меня в четыре утра.

— Маргарита, — прошипела она, — горит дом моей матери, она позвонила мне, а сейчас уже недоступна. Она сказала, что не знает, что делать.

— Ты сообщила по 01?

— Да, — сказала она. — Но там близко вряд ли могут быть пожарные. Дом же не в самом поселке.

— Чего же ты хочешь от меня?

— Просто сообщить. У тебя же связи. Полиция. У меня от ужаса ноги совсем отказали. Катя…

И она оборвала связь, может, упала в обморок.

Черт ее знает.

Я позвонила Сергею:

— Сообщи, кому можешь, адрес есть.

Сама пометалась. Была разумная мысль выпить пузырек валокордина и опять лечь спать. А ноги вдруг вынесли к машине. С собой взяла пятилитровую бутыль воды из холодильника, пару больших полотенец и огромный шарф. Что в голову пришло. И помчалась на пожар.

Кусочек неба, который я видела из окна машины, из глухо-серого становился на глазах пронзительно-синим. А дальше нежно-розовая кромка восхода вдруг разгорелась в багровую широкую полосу.

Я сейчас вспоминаю и думаю, что то небеса отразили маленький пожар в никому не видимом месте, с двумя беспомощными жертвами, которые понадобились только мне. Он стал символом моей судьбы и, видимо, что-то изменил в порядке вещей.

Дорогу я нашла без труда, въехала в темную допотопную деревушку, в которой считаные дома стояли на большом расстоянии друг от друга. Света не было ни в одном окне.

По колдобинам условной улицы я ехала уже медленно, вглядывалась в строения за заборами, отчаянно надеясь на то, что Павлова, как всегда, соврала. А потом поехала на густой запах гари. Остановилась у двора, освещенного пламенем. Никаких пожарных еще не было.

Я вылила свою воду на шарф, замотала плотно лицо до самых глаз, намочила полотенца и бросилась туда. Помню угрожающий треск горящих перекрытий.