Евгения Михайлова - Струны черной души

На площадке разъехалась дверь лифта, и к нам своим легким шагом разведчика подошел Сергей.

— Приветствую вас обоих. Игорь, давайте поднимемся, здесь место, не слишком защищенное от постороннего интереса. Никогда не поручусь, что ушлый репортер не замаскировался под коробку от телевизора. Вы войдете в квартиру? Как скажешь, Марго?

— Нет, — произнесли мы с Игорем в унисон.

Он встал и сжал мое плечо в знак прощания.

— Я пойду, Ита. Прощай. И с вами прощаюсь, частный, как вас там, сыщик. Я знаю, куда мне нужно идти. Честь имею, как говорят люди в серых шинелях.

Игорь пытался говорить насмешливо и презрительно, но слова прозвучали жалко. В них были отчаяние и страх.

Дверь лифта за ним сомкнулась, я онемела и оцепенела от спазма потери.

Сережа оттеснил меня внутрь прихожей, захлопнул дверь.

— Марго, я так понял, что он поехал сдаваться. Давай просто подождем. Я почти поверил сейчас, что он тебя не взрывал. Без него трудно разобраться. Баба у него кремень.

Мы вошли.

Я собралась и выслушала отчет.

В разных местах сгоревшего дома Павловой обнаружили следы горючей жидкости. Найдены кусочки промасленной ткани, предположительно от факела. Версия поджога единственная.

— И еще такой вопрос. Павлова не выразила желания забрать и похоронить тело дочери. На всякий случай я попросил Земцова, чтобы он запретил ей выдавать, если материнские чувства стукнут в башку. Нет надежды на вменяемое решение. Что скажешь?

— Помоги, Сережа. Я похороню Катю. Найди людей. Закажи памятник мраморный, овальный, белый, чистый, на нем — «Катя Павлова» и все. И венок из белых роз: «От Иты и Тани». Сейчас дам деньги, с ритуальщиками нужно расплачиваться наличными. То, что есть на первое время, потом у папы возьму.

Я открыла ящик стола, где раньше лежали двадцать пять тысяч, — денег не было.

— Сережа, денег нет! Они точно были.

— Быстро проверь все остальное.

Я не обнаружила двух пар сережек с бриллиантами, нескольких колец и цепочек в шкатулке для украшений. Она приехала со мной сюда из старой квартиры. Никакой особой ценности.

Документы были на месте.

Но пакет с завещанием лежал во втором ящике стола, а я его положила в третий. И бумаги были сложены так небрежно, как никогда не обращалась с документами я.

— Сережа, это вынимали. Вроде все на месте, но что-то с этим делали.

— Так, спокойно, — принял на себя командование Сережа. — Кто-то здесь побывал, пока ты была на пожаре. Кто-то, кто мог открыть дверь ключом. Которого, я так понимаю, кроме тебя и твоего отца, ни у кого не было, да?

— Да.

— Но два комплекта — это вероятность любого количества копий. Так что спокойно ищем. И это не твоя забота, Марго. А с похоронами я все сделаю. Экономить не буду. Запишешь в счет наследства. Мне не к спеху.

Через два часа ко мне подъехал эксперт Масленников. Они с Сергеем обыскали квартиру, как две ищейки, искали отпечатки, хоть какие-то улики. Отпечатки везде только мои, Андрея и Сергея. А вот шкатулка выдала один сюрприз.

Это старинный кованый маленький сундучок — подарок папы. На крышке — большая роза из черненого серебра тонкой, искусной работы, с листьями и шипами. За одну такую колючку и зацепилась маленькая нитка черного цвета. Под лупой видно, что она ворсистая. Такие волокна бывают от велюра или мохера. У меня ничего подобного нет, но мы все тщательно проверили.

— Что ж, — оптимистично подытожил Масленников. — Мы поработали результативно. На редкость нелепое ограбление, вам не кажется?

— Я бы сказал, демонстративное, показушное ограбление, — сказал Сергей. — Поймем суть — узнаем многое. И наоборот.

Мы похоронили девочку рядом с моими близкими печально, тихо, почти семьей. Были мы с папой, Сережа и адвокат Андрей.

Я очень удивилась, когда он приехал.

Не в его духе такие мелодраматические, на трезвый и циничный взгляд, мероприятия. У него именно такой взгляд. Но он сумел дать понять, что воспринимает все очень серьезно.

Мамашка Кати как единственная родственница на время недееспособности бабушки — приемной матери соизволила дать мне письменное разрешение забрать и похоронить тело.

У Надьки было одно условие: ни в коем случае не кремировать. Изобразила из себя духовно-верующую.

Памятник был готов, нам его показали в загончике художников.

Такой, как я хотела: легкий и прелестный. А над холмиком с деревянным крестом я сказала только: