Вячеслав Мусиенко - Три цвета белой собаки

Это меня обрадовало и вдохновило.

Я присел на какой-то белый пуфик и стал украдкой рассматривать Оксану. Сквозь белый халат просвечивала великолепная грудь в лифчике синего цвета. Я подумал, что женщины нечасто выбирают синее белье. Больше ни о чем не думалось. Сидел и молча смотрел.

Надя тараторила: «Это Марк, наш многолетний клиент, а это Оксаночка, пару месяцев как в Киев переехала».

Мы молча кивнули друг дружке, причем Оксане для этого пришлось неловко повернуть голову в мою сторону.

Надя продолжала щебетать: «С днем рождения, Марк! Здоровья, удачи!»

И я услышал немного детский голосок: «Настоящей любви и понимания!» Мне показалось, что это пожелание Оксаны — тоже знак, а то и даже намек.

Недолго думая, набрал своего водителя Сашу и отправил его в супермаркет за шампанским.

Девушки обсуждали, кто с кем сошелся или разошелся и как это отражено в модных журналах, а я не по-светски продолжал молчать, не сводя глаз с Оксаны. Она делала вид, что не замечает. Надя замолчала, не зная, что сказать. В кабинете повисла напряженная неловкость.

Появление Саши с шампанским и коробочкой шоколадных трюфелей разрядило обстановку. Словно в окно вылетел маленький смерч, что кружил в комнате, выбирая жертву. Саша выпросил у администратора стаканчики, я эффектно стрельнул пробкой и разлил вино. Мы чокнулись, выпили до дна. Поговорили о «Гудмене», где меня уже ждали, Оксана об этом ресторане еще не знала, я сказал, что там вкусные стейки.

Выпили по второму бокалу. От третьего Оксана отказалась — оказывается, она не любит много вина, а первый бокал допила, очевидно, от стеснения или чтобы не выглядеть провинциалкой. Я жадно ловил каждое ее слово, малейший оттенок интонации. Несмотря на шампанское, в кабинете снова повисла неловкость.

Внезапно Оксана вышла, ничего не сказав. Я уселся за стол, Надя принялась за мои ногти, извинившись в десятый раз за сдвинутый график. «Ничего страшного, у меня полно времени», — беспечно ответил я и вдруг осознал, что гости уже собрались, а я сижу с руками в теплой мыльной воде!

Сразу же возмущенно зазвонил телефон; я, не глядя, понял, что это Аня:

«Ты куда подевался? Мы все за столом уже!» — «Бегу, бегу, форс-мажор небольшой». — «Какие форс-мажоры в субботу?!» Аня уже заводилась не на шутку.

Тут в дверях появилась Оксана в дорогом розовом пальто, я торопливо сбросил звонок жены и вскочил.

«Еще раз поздравляю с днем рождения! От души!» Оксана протянула мне руку, я растерянно пожал ее и ужаснулся, что моя рука в мыльной пене. Оксана быстро повернулась и буквально выбежала из кабинета. А я обалдело постоял, сжимая в руке записку, которую она мне сунула. Затем спрятал клочок влажной бумаги в карман, сел за стол и, сгорая от нетерпения, стал подгонять Надю: «Хватит уже возиться, давайте быстрее, меня гости ждут!»

Я не спешил за праздничный стол. Я вообще о нем не думал. Я умирал от желания прочесть записку.

Не успела Надя втереть в мой мизинец последнюю каплю крема, как я вскочил, забыв оставить ей чаевые, вылетел из кабинета в холл и сунул пахнущую дорогой косметикой руку в карман.

Заветный клочок бумаги был на месте.

Я почему-то не решился доставать его в холле, прытью выбежал в коридор, поднес записку к глазам. Номер телефона!

Из ступора меня вывело вежливое восклицание администратора: «Марк! Вы хотите уйти без пальто?»

Да что пальто! Из салона я ушел без головы.

И вот так, потеряв голову, я отрешенно сидел в ресторане: что-то ел, не ощущая вкуса, что-то пил, невпопад отвечал на тосты в мою честь. Я не понимал, как воспринимать эту записку? Розыгрыш? Ловушка? В то, что это приглашение, зеленый свет, разрешение на посадку, я боялся поверить — уж слишком простым мне казался этот вариант, слишком литературным или киношным.

Из прострации меня вывел легкий толчок локтем в бок. Аня прошептала: «Веди себя прилично, люди пришли тебя поздравить». Она внимательно смотрела на меня, и я вдруг рассердился: что значит — прилично? Почему в свой день рождения я должен соответствовать чьим-то ожиданиям? Взгляд Ани показался мне изучающим. Но заострять и идти на ссору не хотелось. Усилием воли спустился с облаков и включился в застольную беседу, время от времени благодаря за поздравления и смеясь шуткам.

Мне исполнилось 46. Как и многие, я в юности мечтал: какая же будет жизнь в далеком 2000-м? И каким же взрослым буду я — ведь мне будет уже хорошо за сорок?

Помню, как нам, старшеклассникам, в школе раздали анкету: «Кем вы хотите стать, когда вырастете?» Я четко себе представлял, кем: журналистом-международником или дипломатом, потому что хотелось много ездить и повидать мир. В сущности, мне было наплевать на дипломатию, я жаждал путешествовать, но не мог же я, советский ребенок, легкомысленно заявить в анкете — «хочу путешествовать»? Вот и выбрал себе будущее солидное, важное, однако мечта была не о статусе, а о дальних странах.