Олег Рой: Три цвета любви

— Смотри, смотри! Чайка! — Мальчишка лет восьми выскочил из-за крайнего столика, подбежал к белой балюстраде, висящей, казалось, прямо над волнами террасы прибрежного кафе, замахал рукой оставшимся сзади родителям. Красивым, загорелым, улыбающимся.

— Да их тут как у нас воробьев… — Отец помахал мальчишке в ответ.

— А Христа говорила, что они как ангелы-хранители. Разве ангелы… охотятся?

— Ну, ангелам тоже нужно что-то есть, иначе они летать не смогут, — засмеялся отец.

— Смотри! Смотри! — Мальчишка вцепился в белые камни балюстрады так, что костяшки пальцев тоже побелели. — Э-эх…

Чайка, рухнувшая в стремительном пике в неправдоподобно синюю гладь — всего лишь чуть темнее, чем сияющий небесный купол над ней, — взметнула бриллиантово сверкающий веер брызг и опять взмыла вверх, недовольно дернув пустым клювом…

Рыбалка, как оно и полагается, поначалу не задалась. Или, наоборот, задалась — как посмотреть. Известно же: если сперва все идет как по маслу, жди проблем. А вот если старт корявый — значит, все получится.

Сперва позвонила мать:

— Валя! Какие могут быть дела, сегодня суббота! Ты же обещал!

Валя! Хотя все уже чуть ли не двадцать лет называли его Леней. Но мать никогда не желала ни видеть, ни слышать того, что ей не нравилось. И ведь ничего он ей не обещал! Но могло быть и хуже — если бы они уже ехали, например. Ее же звонок случился, когда он только собирался сесть за руль. И разговор удалось свернуть быстро. Но настроение, конечно, подпортилось.

Бурливший внутри все утро веселый азарт — как перед любым сколько-нибудь важным событием — сменился почти равнодушным спокойствием. Не приключение, а дело, которое нужно исполнить. И тогда все будет хорошо. Вроде визита к дантисту или оформления каких-нибудь документов: никакого тебе праздника, скучно, нудно, — но когда все сделано, чувствуешь себя героем. И, как нынче модно говорить, ощущаешь улучшение качества жизни. Качество жизни, да. Мыть окна — занятие не сказать чтобы увлекательное (он сам всего раза три такое проделывал), зато как после этого меняется окружающий мир! Словно не стекла изменились, а вся картинка за ними.

Дим, едва выехали за ворота, вытащил из рюкзака небольшой альбом и принялся что-то рисовать: то лица, то руки, то какие-то непонятные схемы, время от времени сверяясь с содержимым кожаной папки с фирменной надписью по верхнему краю. Работал.

Джой вертелся на заднем сиденье, бурно радуясь поездке, и то и дело порывался просунуть башку между передними спинками, угомонился, лишь получив символический щелбан.

Телефон всю дорогу пиликал смс-предупреждениями от МЧС: оттепель ослабила лед, особенно на малых реках, будьте максимально осторожны. Он даже развеселился. Ха и еще три раза ха-ха-ха! Можно подумать, он первый раз на подледную рыбалку собрался!

Ну оттепель, и что? Та же оттепель расшевелила снулых подледных обитателей. Лед ослаб? Ай, ладно, не первый год замужем! Да еще ночным бураном они меня пугать будут!

Сейчас небо сияло непривычной для марта синевой. Только по краям лохматились длинные облачные языки — как будто облизывали эту синеву, примеривались, как ее съесть. И воздух — никакого смога! — прозрачный до хруста! До звона.

Когда-то сюда подходила дорога — не шоссе, конечно, но вполне приличная грунтовка, бог весть зачем тут проложенная. Сейчас от нее остались почти одни воспоминания.

Тяжелый черный джип, пробираясь по «воспоминаниям», недовольно фырчал и взревывал. Но — довез. Как всегда довозил. Куда бы он делся! Джип обиженно взревел в последний раз, огибая замыкавший «воспоминания» полусгнивший еловый комель, и наконец вздохнул облегченно.

Избушка, притаившаяся в просвеченном березовой порослью ельнике над одним из притоков Свири, числилась в ведении местного егеря, но тот бывал здесь нечасто.