Джесси Болл - Стоит только замолчать [litres]

[После того, как Какудзо передал мне материалы, он не пожелал больше давать интервью. Он просто отдал мне запись того первого разговора и ряд заявлений. Заявления я привожу ниже, дословно (без малейших изменений, за вычетом тех, которые упомянуты в моем вступлении к ним). Заявления были из самых разных времен, некоторые даже предшествовали произошедшему. Ниже я привожу их с моей собственной нумерацией.]

[ От инт. Заявления представляли собой ксерокопии оригиналов, хранившихся у Какудзо. Некоторые слова в некоторых местах мне было трудно разобрать. В таких случаях я стремился к наиболее четкому смыслу и выбирал наименее нелепый или наименее странный вариант расшифровки. Некоторые заявления были на каких-то клочках бумаги. Другие – на листках побольше, напечатанные на пишущей машинке, с диаграммами и пояснительным текстом. Здесь я не стал приводить все это целиком, поскольку некоторые куски имели, мягко говоря, весьма косвенное отношение к рассматриваемой теме.]

1. Исчезновения в Нарито: проект

2. Выдумывание преступления

3. Признания и идея признания

4. Дзоо и как это происходило на практике

1. Похищение физических лиц из их жилищ

2. Признание одного человека

3. Суд над этим человеком

4. Казнь этого человека

5. Повторное появление нескольких физических лиц

6. Публичное признание правонарушения машиной государственного управления

Первое должно совершиться под абсолютным покровом секретности. В этот период не должно быть никаких вмешательств со стороны правоохранительных органов. По-видимому, оно совершится с легкостью, но должно требовать изощренных и долгосрочных планов, а также задействования особых ресурсов.

Во втором должен участвовать либо а) человек несгибаемый (преданный нашему делу и понимающий его во всех деталях), либо б) человек, который окажется несгибаемым по произвольным причинам, ввиду своего своеобразного характера, – например, человек чудаковатый.

Третье произойдет само собой, и четвертое, должно быть, тоже.

Пятое – событие, которое совершится умышленно, сигналом к нему станет объявление о четвертом.

На шестое можно было бы надеяться, оно может быть достигнуто благодаря блеску и зрелищности пятого, а особенно бесспорности пятого и тому, как пятое возлагает вину.

Выдумывание преступления – вопрос особый. Преступления нет, а затем оно выдумывается. Оно не становится реальностью. Это самое преступление – оно так никогда и не становится реальностью; оно просто выдумывается. Оно не совершается, но кажется, будто оно совершено. Эта иллюзия его совершения создает преступление в глазах населения, взывающего к правосудию. Затем тот, кто берет на себя вину за преступление, которого никогда не было, будет схвачен (или явится сам), а потом подвергнется наказанию. Наказание, разумеется, будет стопроцентно реальным. Будь у общества достаточно ресурсов, чтобы выявить, что это преступление – преступление выдуманное, и чтобы присовокупить к нему выдуманную казнь, которая точно так же не совершилась бы при полной иллюзии ее совершения, тогда преступление бы не совершилось, вскрылось бы то, что оно не было совершено, а преступник вышел бы на свободу. Система доказала бы свою полнейшую эффективность. Вероятность такого оборота событий равна нулю.

Выдумывание преступления – не исключительно удел преступных умов, поскольку тут, в сущности, вообще не идет речь о каком-либо преступлении. Основные действующие лица, как потерпевшие, так и исполнители, – соучастники происходящего. Некоторые утверждают, что (в естественной среде) именно так всегда и бывает. Здесь мы не соглашаемся с таким утверждением и не декларируем его. Здесь мы просто говорим: все действующие лица “выдуманного преступления” – члены ячейки, созданной с целью организации “выдуманного преступления”, и все они в курсе затеи, в которой участвуют. Единственным исключением может быть (и должен быть) признавшийся, если он – человек второго типа (см. выше).

Преступное деяние должно быть таким, чтобы повлечь за собой колоссальный страх среди населения в отсутствие серьезных оснований для такого страха. Иными словами, порождаемый страх должен быть архетипическим, он не должен иметь подлинной причинно-следственной связи с преступлением. Страх должен быть инспирирован. Какая-либо прямая связь между страхом и фактом преступления могла бы послужить своеобразным нарушением и оказалась бы, по завершении всех событий, подлинным преступлением, за которое действительно следует наказывать.