Джесси Болл - Стоит только замолчать [litres]

какудзо:Царь – это обобщенный день сегодняшний. Царская власть – власть обобщенного человека. Она – то, что люди принимают безропотно.

инт.:И значит, чтобы изменить их взгляды, вам потребовалось бы…

какудзо:Мне требовалось сказать что-то всем сразу.

инт.:Но вы были молоды и только искали дорогу в жизни. Как вы разрабатывали свой план? Как приступили к его осуществлению? Была середина 70-х. Может быть… или о социально-правовых условностях никто даже не задумывался?

какудзо:Да нет. Некоторых из нас они заботили. Казалось, Японии выпал шанс сделаться тем, чем никогда не была и с тех пор не сделалась ни одна страна, – страной подлинной справедливости. Вот чего мне хотелось больше всего на свете. Я – человек по-своему… я бы так охарактеризовал себя, хотя другие наверняка со мной не согласятся, я бы сказал, что я…

инт.:Человек высоконравственный? Патриот?

какудзо:Возможно, не в том смысле, как те, кто следует за императором, как те, кто отдает все ради чужой цели. Я отдал все, но ради своей цели.

инт.:Отдали? Или убедили Сотацу отдать все в ваших интересах?

какудзо:Его жизнь – это был ноль. У него не было бы никаких свершений. Зато теперь – сами видите: некий человек пишет об этом книгу.

(Смеется, сплевывает на пол.)

инт.:Я не…

какудзо:Я вернулся домой из большого города. Заново свел знакомство с девушкой по имени Дзито Дзоо. Мы жили вместе. За несколько лет до этого она была моей девушкой, но тогда у нас что-то не срослось. Я уехал. В общем, теперь, когда я вернулся, мы снова сошлись. Ода Сотацу был моим старым другом. Я начал с ним видеться. Мы все испытывали одни и те же чувства, чувства, что руки у нас скованы, мы страшно негодовали. Мы с Дзоо, бывало, целыми ночами сидели и обсуждали, что можем сделать, чтобы бежать от этого, каким способом можно все переделать. У меня было несколько друзей, которых посадили в тюрьму, и я возмущался судебной системой. Я чувствовал, что мы сильно отстали от того, как она устроена в других якобы цивилизованных странах.

инт.:Значит, так появился замысел признания?

какудзо:Отчасти да. Отчасти так, а отчасти просто от негодования.

инт.:Вам кто-то помогал составить признание?

какудзо:Один друг из Сакаи, не буду называть его имя, юрист. Он помог составить черновой вариант. Так, чтобы оно имело юридическую силу, до какой-то степени. Конечно, наделить его подлинной юридической силой было нелегко. Но та юридическая сила, которой мы могли его наделить… ее мы обеспечили.

инт.:И вы с самого начала положили глаз на Сотацу? Вы знали, что это будет он?

какудзо:Я полагал, и не я один, – я полагал, что моя роль организатора слишком важна, чтобы я стал тем, кого посадят. Я не считал, что это входит в мои обязанности.

инт.:Вы считали, что это входит в обязанности Сотацу?

какудзо:Он для этого хорошо годился. Я знал, что в нем есть порядочность, что в нем есть огромная внутренняя сила. Я также знал, что у него сформировалось крайне, даже не знаю… крайне мрачное мировоззрение. Во времена, когда я вернулся, он был не особо счастлив. Когда он согласился, меня это ничуть не удивило.

инт.:Я должен сказать вам, что при изучении этой темы разговаривал с множеством самых разных людей. В том числе со всей семьей Ода и с Дзито Дзоо.

какудзо:И с Дзоо тоже?

инт.:Да.

какудзо:Поосторожнее – думайте, кому можно доверять. У всякого своя версия, и почти все – ошибочные. Строго говоря, я могу вам уверенно заявить: ошибочные – все. Я могу помочь вам разобраться, что происходило. Поймите, господин Болл: мир состоит почти исключительно из скотов и сентиментальных дураков.

инт.:А вы кто из двух?

какудзо( смеется ).

инт.:Если честно.

какудзо:Сентиментальный скот, наверно. Намерения добрые, но к другим – ни малейшего сочувствия.

[ От инт. Тут Какудзо дал мне запись вечера, с которого все началось, – самую настоящую запись тех минут, когда Сотацу уговорили, склонили к признанию. Я испытал шок. Вначале мне было трудно поверить в ее подлинность, но, прослушав ее, понял, что она может быть только подлинной. В ней было много странного и чудесного, например, то, как отличались голоса Какудзо и Дзоо от их голосов во времена, когда я разговаривал с ними лично, – да, отличия были, но почти неуловимые, возникшие под грузом времени, всего времени, которое миновало со дня записи, и под грузом всего произошедшего тоже.]