Алексей Наст - Боец

В просторном зале работал телевизор, тоже «столетний» — не плоский, а в черном пластике, времен начала двухтысячных. Окна-витрины во всю стену открывали вид на противоположную часть палубы. За длинным столом играли в карты Буранов и какой-то парень-очкарик. Рядом на низком стульчике сидел небритый, мускулистый, загорелый армянин в узкой майке, открывающей туго сбитые полушария плеч, и мял проволочную головоломку, улыбаясь и хмыкая, — головоломка не поддавалась.

Буранов мельком глянул на Машу, но ничего не сказал. Армянин недобро зыркнул исподлобья.

Маша встала, открыв рот в немом удивлении и шоке: на смуглом плече армянина зеленым пятном красовалась татуировка — буква «Р» в кружке. Это был Поборник Зла! Вот так номер!

Но он не мог быть Поборником! Никак не мог! Иначе все их умственные построения с Павлом летели к черту, в тартарары!

А Лугин? А Буранов?

Маша была обескуражена и сбита с толку. Ее замучают и убьют, ради чего? К чему все?

Неужели их логические построения с Павлом — полный бред? Армянин простой боевик в банде, а не авторитет, а, согласно Алешковскому, Поборники Зла могут принимать страшные и губительные решения. А этот что может — череп пробить ударом кулака и все?

Заметив ее испуганное, нервно-истерическое состояние, Буранов и очкарик мерзко рассмеялись.

— Во, рот раззявила! Ара, ты поразил ее в самое сердце! — заявил очкарик, обращаясь к армянину. И обернулся к Буранову: — Видишь, бабы просто дуреют, как армян видят. То ли запах от них сексуальный какой?

Буранов громко расхохотался. Очкарик, наверное, был его личным шутом.

Ара-Поборник возмущенно вскочил со своего маленького стульчика, завопив:

— Эй, какой запах?! Я тебя чище!

Очкарик примирительно замахал рукой:

— Ара, я говорил о другом! Я читал — у негров, любых, африканских или афроамериканцев, какие-то железы есть — гормоны выделяют. Бабы всех рас и наций просто балдеют от них, сразу желают им отдаться. Может, у вашей породы тоже такие железы есть?

Ара не поверил, сел обратно на свой стульчик.

— Молчи, да…

Буранов отсмеялся, посуровел, пронзительно глянул на растерянную Машу:

— Не стой истуканом. Сядь вон на стул у стены. Сейчас доиграем, тобой займемся.

— Как ты ей займешься, Олежек? — тонким голоском, шутливо поинтересовался очкарик.

Буранов сурово его одернул:

— Молчи. Вьешься как глиста.

Маша в ужасе повиновалась приказу. Она села на стульчик и смотрела в трансе, не мигая, на неторопливую игру. Душа дергалась в пятках умирающей птичкой.

Суровый Ара, зыркая в ее сторону черными зрачками, продолжал невнимательно играться с гибкой металлической головоломкой.

Игра тянулась так долго, что Машу начало клонить в сон, когда Буранов, бросив карты, нетерпеливо повернулся в ее сторону:

— Ау! Девушка!

Его голос вывел Машу из нервного транса. Хищное свирепое зло собиралось с ней расправиться! Машу затрясло в истерике — она не желала умирать! Но и смерть не была самым страшным, что ей было уготовано…

Преступный мозг Буранова уже выдумывал пытку. Маша сглотнула слюну от волнения — она проскребла пересохшее горло.

— Рассказывай, красавица, что вынюхала на семинаре? Я ведь сразу засек тебя — все крутилась вокруг нас, пялила глаза. Кто там с тобой был, что за парень? Куда вы дели Свипольского?

Маша все больше ощущала свое полное бессилие и невозможность переломить складывающуюся ситуацию в свою пользу. Оказывается, эти подонки раскусили их прямо в отеле, вычислили ее и Пашу, а она, как дура, думала, как найти их в Петрозаводске! Не она пасла их, а они ее, и теперь они вырвут ее жилы, а с ними всю правду, не поверят (в такое невозможно поверить!) и жестоко убьют!

Маша содрогнулась от мысли, что сейчас ей придется ощутить физическую боль.

Буранов, ухмыляясь, переглянулся с очкариком, встал со своего места, подошел к Маше вплотную. Она ожидала удара, но вместо этого Буранов вдруг расстегнул ширинку на длинных шортах и вывалил прямо к ее рту вялый темный член, отвратительный и скверно пахнущий! Маша отшатнулась.

— Соси! Соси, если жить хочешь! — заорал Буранов.

Ара осклабился радостной улыбкой. Очкарик, тасовавший карты для очередной игры, отбросил колоду, и та рассыпалась по столу скользящим веером. Заявил с подловатой усмешкой шестерки, которая во все бочки затычка:

— Ей отсосать — раз плюнуть! Два пальца об асфальт! Нашел чем напугать! Она только и ждет! Сейчас так глодать начнет, сам не обрадуешься! Еще и покусает в порыве страсти!