Алексей Наст - Боец

— Ваше право. Но я правда сотрудник и на задании, — спокойно согласился Павел, потирая успевшие затечь запястья.

«Надо бежать», — свербило в голове. Но сначала он узнает все об исчезновении Маши. Это для него самое главное сейчас.

В тесном номере, где к стене жалась узкая кровать, стояли холодильник, телевизор на широкой тумбочке и отсутствовал стол, царил кавардак. На кровати, раскрыв зев, лежал распотрошенный чемодан Маши, по полу валялись трусики и маечки, носочки, газеты. У нее и вещей-то особо не было, зачем было устраивать показной шмон — могли спокойно посмотреть содержимое и уйти, — Павел не понимал.

— Ее вещи? — подцепил пальцем ажурный бюстгальтер майор Запрудный.

Оперативники, столпившиеся в проходе у дверей, заулыбались похабными улыбками.

Павел понял, что они имели в виду.

— Про нижнее белье ничего не скажу, — серьезно ответил он. — А чемодан ее, вон те бусы тоже ее — видел их на ее шее.

— Ладно. — Запрудный бросил бюстгальтер в чемодан. — Коконов, собери барахло. Протокол опознания вещей составим в управлении. Ну все, хлопцы, по коням.

Павла толкнули к выходу, оперативники замешкались, шутливо пихаясь между собой, и он первым вышел в пустой длинный коридор этажа. Дальнейшее было как в крутом боевике — он изо всех ног кинулся к лестнице. Оперативники не сразу осознали, что задержанный уносится от них со скоростью лесной лани. Пока переглянулись, пока вскричали: «Сука-а! А!», пока, толкаясь локтями в коридоре, рванули следом, Павел уже промчался через вестибюль, выскочил на крыльцо и, огибая две бело-голубые машины полиции, забежал за угол здания. Опера беспомощно озирались на крыльце, а он уже был у зеркальных витражей банка, перемахнул, словно дикий кот, железный забор и скрылся в зарослях парка.

Бежал он не останавливаясь, пересек парк, отдышался и, увидев стеклянную остановку общественного транспорта, с беспечным видом подошел и влез в подошедший автобус. С тревогой он смотрел, не выбегут ли из парка запыханные преследователи, но никто так и не появился…

Вечером в снятой комнате он лежал на топчане в одних трусах и смотрел телевизор. Хозяева дома, дед-пердун и старушка — божий одуванчик, возились в огороде. Программу местных новостей прервало срочное сообщение городского УВД:

— Разыскивается подозреваемый в совершении преступления некто Сережин Павел Сергеевич. Приметы: рост высокий, худощавого телосложения, цвет волос русый, глаза серые. Просим граждан, имеющих сведения о местонахождении подозреваемого Сережина, сообщить в Управление внутренних дел по телефонам…

На экране была фотография Павла из его удостоверения, оставшегося в руках полиции…

— Прилетел соловей за своей пташкой, — обернулся к своим дружкам Буранов, ощерившись в хищной улыбке…

Переждав сутки, чтобы полиция успокоилась, Павел вышел на поиски следов Маши. О своей дальнейшей судьбе он уже не думал. Провидение определило его путь, и он пройдет его до конца, а там будь что будет!

Найти Машу Павел мог только через фирму Буранова, а что Буранов и Лугин приложили лапу к пропаже Маши, Павел был уверен на сто процентов.

Через адресное бюро он узнал адрес, по которому была зарегистрирована фирма «Ареста». Шанс, что контора действительно функционирует там, был минимален (обычно фирмы регистрируют на любой подходящий адрес и сразу о нем забывают), но выбирать не приходилось.

На автобусе Павел выехал из центра в сектор частной застройки, вышел на указанной в бумажке с адресом остановке. «Работаю по старинке, — подумал Павел. — Адресное бюро, бумажка с адресом, написанным неразборчиво, от руки. Давно бы купил смартфон и все адреса и как доехать узнавал бы за минуту через Интернет». Но легко подумать, сделать сложнее — прошло то время, когда сим-карты продавались кому ни попадя без документов, сейчас, из-за усиления борьбы с терроризмом, все только через оформление с удостоверением личности. А личность у него теперь незаконная, да и удостоверения нет. Так что по старинке оно надежнее…

Автобус пополз по ухабистой, разбитой дороге дальше, оставив Павла посреди широкой грязной улицы. Одноэтажные дома скрывались за высокими, серыми от старости дощатыми заборами. Здесь проживала беднота — не было видно кирпичных особняков с кирпичными, словно крепостные стены, заборами. Дорогу от домов отделяли участки с вязкой зеленью созревающего картофеля. Деревня деревней. Глушь, одним словом.