Вадим Агапов - Гроссмейстер

– А почему они у нас в Петропавловке искали? – поинтересовался Арсений.

– Потому что в самом начале поисков перепутали Брюсов – могила Романа Брюса, брата Якова, расположена как раз в Петропавловской крепости. – пояснил Погожин. – Но, насколько я понял из дневников дяди, эту могилу они не трогали. А могилы царей вскрывали из-за обычных драгоценностей… Так вот, насчет таблички с гербом, когда ее пытались расшифровать, даже связи с космосом подозревали…

– Ну и как? – язвительно спросил Строганов. – А кстати, искали живую или мертвую воду?

– В НКВД, где служил дядя, были заинтересованы в мертвой воде, а в правительстве – в живой. Потому что, обеспечив себе бессмертие… – Сергей Миронович умолк, наверно, замечтался о бессмертии.

– А Ленин в Мавзолее? – тут же спросил Арсений.

– Что Ленин? – не понял Погожин.

– Ну, может, он еще живой? – без тени иронии поинтересовался Строганов. Я кашлянул.

– А вдруг они все-таки нашли эти воды? – поспешил я увести беседу в сторону.

– Нет, – уверенно ответил Погожин. – Я бы знал.

– А картина? – встрял Строганов. – Расскажите про нее.

Погожин некоторое время с подозрением и раздражением смотрел на Арсения, но все-таки ответил:

– С картиной была полная неожиданность. Я зашел в тупик с поисками воды или рецепта ее изготовления, и вдруг, совершенно случайно обнаруживаю вот эту картину на выставке у Маргариты. Выясняется, что написал ее некто Соломка, и, насколько Маргарита узнала про него, он эмигрировал из России, из Петрограда, в конце 1921 года. Такого совпадения я не мог и представить! Тот самый знакомый студент моего дяди, который был при вскрытии гробницы! Вот это был настоящий знак ! Тут я подумал, а что это может означать? А то, что воду надо искать здесь, в Питере! – теперь в глазах Погожина я увидел триумф, однако Арсений не оценил гениальных выводов.

– С чего это? – спросил он.

– С того, – отрезал тот. – С того, что табличка, как ты сам заметил, лежала в гробу Петра в Петербурге.

– Неочевидно, – пробормотал Арсений и радостно добавил: – Ну что ж, вполне достаточно информации, чтобы отыскать эту водичку!

На прощанье Погожин рекомендовал нам не выходить за пределы гостевой комнаты – на ночь включалась охранная сигнализация, а по саду пускали гулять доберманов. Я ощутил себя в заключении…

– Какого черта? – сквозь зубы поинтересовался я у Строганова, когда нас привели в нашу комнату с примыкавшей к ней ванной и туалетом. – Что ты задумал?

– Эх, доктор! – Арсений высунулся в открытое окно и осмотрел ночной сад. – Неужели тебе самому не интересно?

Я аж закашлялся от негодования.

– Твой Аристотель точно заинтересовался бы рецептом такой водички. Это даже выгоднее водочного производства… – стал насмехаться он надо мной, а я гордо молчал…

Я некоторое время переписывался с женой. Арсений же залез на кровать, причем прямо в обуви, ноутбук, предоставленный нашим гостеприимным хозяином, водрузил себе на живот, и, вероятно, стал искать, где нам найти воду.

Я уже спал, когда около часа ночи он меня бесцеремонно растолкал, чтобы узнать:

– Доктор! Помнишь, у тебя пациент руфер был? Ты с ним связь не поддерживаешь?

Я ответил отрицательно. Затем сквозь сон я слышал, как он, словно мантру, произносит: Анисимов… Филимон… Петр… Брюс…

Мне снился сон, что я на работе и принимаю больного. Почему только Строганов тут же вертится и, вместо того, чтобы помогать перекладывать больного с каталки на кровать, кричит: «На какую букву? На какую букву?»

– При чем тут буквы? – я спросонья не понимал, где нахожусь, в реанимации или дома? Выяснилось, что у Погожина в гостях.

– Доктор! – говорил Арсений. – Телефон этих циркачей у тебя есть? На какую букву? На «цэ» нету. Смотреть как «гимнасты»? На «гэ»?

– Сам ты «гэ»! – вздохнул я. – На «а»! Акробаты…

Наутро я чувствовал себя так, словно искал всю ночь воду в пустыне. Чего нельзя было сказать про Арсения. Он ликовал, отжимался, пел песни – и это в полвосьмого утра!

Оказалось, что Погожин вставал рано, поэтому в восемь утра мы уже завтракали. То есть, ел только я, Арсений принимать пищу не мог, потому что делился с нами открытиями. А Погожин внимательно слушал, отставив пшенную кашу.

– Ваш гроссмейстер Брюс – просто гений! – говорил Арсений, расхаживая вокруг стола. – Итак! Он не только мог изобрести нечто потрясающее, но и благополучно предвидел будущее! Только этим я могу объяснить медную пластину, подсунутую в гроб Петра Первого! Смотрите…