Росс Томас - Агент из ресторана [сборник]

Я не заметил, как он вошел. Он мог находиться в зальчике минуту, а может — и десять. Во всяком случае, я подпрыгнул от неожиданности, когда он заговорил,

— Вы — Маккоркл?

— Я — Маккоркл, — ответил я, продолжая печатать.

— Неплохое у вас тут гнездышко.

Я повернулся, чтобы посмотреть на него.

—- О Боже! Нью-Хэвен. Выпускник Йеля. — Судил я, разумеется, по выговору.

Роста в нем было пять футов одиннадцать дюймов, веса — сто шестьдесят фунтов [5] 180 сантиметров, 72 килограмма. . Он подтянул к себе ящик пива, чтобы сесть, и своими движениями очень напомнил мне сиамского кота, который когда-то жил у меня.

— Нью-Джерси, не Нью-Хэвен, — поправил он меня.

Я пригляделся к нему повнимательнее. Коротко стриженные черные волосы, юное, загорелое, дружелюбное лицо, пиджак из мягкого твида на трех пуговицах, рубашка, полосатый галстук. Дорогие ботинки из кордовской кожи, только что начищенные, блестевшие в свете керосиновой лампы. Носков я не увидел, но предположил, что они — нс белые.

— Может, Принстона?

Он улыбнулся. Одними губами.

— Уже теплее, приятель. В действительности я получил образование в «Синей иве», баре в Джерси-Сити. По субботам у нас собирался высший свет.

— Так что я могу вам предложить, кроме как присесть на ящик пива и выпить за счет заведения? — Я протянул ему бутылку шотландского, стоявшую рядом с пишущей машинкой, и он дважды глотнул из нее, не протерев горлышка перед тем, как поднести ко рту. Мне это понравилось.

Бутылку он отдал мне, теперь уже я глотнул виски. Он молчал, пока я не закурил. Похоже, недостатка времени он не испытывал.

— Я бы хотел войти в долю.

Я оглядел обгорелый зал.

— Доля нуля равняется нулю.

— Я хочу войти в долю. Пятьдесят процентов меня устроят.

— Именно пятьдесят?

— Ни больше, ни меньше.

Я взялся за бутылку, протянул ему, он выпил, я последовал его примеру.

— Может, вы не откажетесь от задатка?

— Разве я уже согласился на ваше предложение?

— Во всяком случае, пока вы мне не отказали, — он сунул руку во внутренний карман пиджака и достал листок бумаги, очень похожий на чек. Протянул его мне. Действительно чек, сумма в долларах. С указанием моей фамилии. Выданный уважаемым нью-йоркским банком. По нему я мог получить ровно половину тех денег, что требовались мне для открытия лучшего гриль-бара Бонна.

— Компаньон мне не нужен. По крайней мере, я его не ищу.

Он взял чек, оторвался от ящика с пивом, подошел к столу, на котором стояла пишущая машинка, положил на нее чек. Повернулся и посмотрел на меня. Лицо его оставалось бесстрастным.

— А не выпить ли нам еще?

Я отдал ему бутылку. Он выпил, возвратил ее мне.

— Благодарю. А теперь я расскажу вам одну историю. Не слишком длинную, но, когда я закончу, вы поймете, почему вам необходим новый компаньон.

Я глотнул виски.

— Валяйте. Если кончится эта бутылка, я открою другую.

Его звали Майкл Падильо. Наполовину эстонец, наполовину испанец. Отец, адвокат из Мадрида, в гражданскую войну оказался в стане проигравших, и его расстреляли в 1937 году. Мать была дочерью доктора из Эстонии. С Падильо-старшим она встретилась в 1925 году в Париже, куда приезжала на каникулы. Они поженились, и годом позже родился он, их сын. Мать его была не только красивой, но и исключительно образованной женщиной.

После смерти мужа благодаря эстонскому паспорту ей удалось добраться до Лиссабона, а потом — до Мехико. Там она зарабатывала на жизнь, давая уроки музыки, а также французского, немецкого, английского, а иногда и русского языков.

— Если человек говорит на эстонском, он может говорить на любом языке, — пояснил Падильо. — Мама говорила на восьми без малейшего акцента. Как-то она сказала мне, что труднее всего даются первые три языка. Один месяц мы, бывало, говорили только на английском, другой — на французском. Потом на немецком, или русском, или эстонском, или польском, переходили на испанский или итальянский, а затем все повторялось сначала. По молодости мне казалось это забавным.

Мать Падильо умерла от туберкулеза весной 194! года.

— Мне стукнуло пятнадцать, я свободно владел шестью языками, поэтому послал Мехико к черту и отправился в Штаты. Добрался я лишь до Эль-Пасо [6] Город на границе Мексики и Соединенных Штатов. , работал коридорным, гидом, не брезговал контрабандой. Овладел основами барменского искусства.

К середине 1942 года я решил: с Эль-Пасо больше мне взять нечего. Я получил карточку социального страхования, водительское удостоверение и зарегистрировался на призывном пункте, хотя мне было всего шестнадцать. Украл в двух лучших отелях фирменные бланки и написал на них рекомендации, в которых подчеркивались мои достоинства как бармена. И подделал подписи обоих управляющих.