Росс Томас - Агент из ресторана [сборник]

— Пустите его, капитан, — устало бросил Джордж Арлекин. — Пусть он делает, что хочет.

Гранфорте неохотно отступил в сторону, и Эшли схватил телефонную трубку. Его взгляд невольно упал на лицо Орнаньи и пятна крови на его белой рубашке.

— Хансен слушает, — донеслось сквозь треск помех.

— Это Эшли… из Сорренто.

— Рад слышать тебя, дружище! Какие новости?

— Статья готова. От начала и до конца…

— Она уже не нужна, — перебил его Хансен.

— Что? — Эшли едва не лишился дара речи.

— Не нужна, — повторил Хансен. — Можешь отдохнуть недельку, а затем возвращайся в Рим.

— Но… я не понимаю. Это же сенсация, Хансен. Орнанья убит. Он…

— Самая большая сенсация, дружище, заключается в том, что Гарольд Холстед, президент корпорации, издающей «Монитор», назначен послом Соединенных Штатов в Италии. Поэтому наша газета больше не публикует материалов об итальянских скандалах. Не публикует! Он уже посол, но все так же подписывает чеки, по которым мы получаем зарплату. Разве ты не видел моей записки? Я же отправил ее вместе с деньгами. Или ты не читаешь газет? Чем ты занимался все это время?

— Орнаньей, чем же еще? Писал о нем статью.

— Да. Я вспомнил. Похоже, ты слишком ей увлекся, а?

Хансен хохотнул, и в трубке раздались короткие гудки. Остальные наблюдали, как исказилось лицо Эшли, словно у ребенка, который вот-вот расплачется.

— Они… они не будут публиковать статью, — сказал журналист, не выпуская трубки из руки.

— Я предупреждал вас, — заметил Джордж Арлекин, — но вы меня не выслушали.

— Так ли важна статья, если умер человек? — не обращаясь ни к кому в отдельности, спросил Гранфорте.

Но Эшли не слышал его. Он так и стоял, уставившись в телефонную трубку, пока Козима не подошла к нему, не взяла за руку, не отвела к креслам и не усадила рядом с собой.

Перевод с английского

Виктор Вебер

Таких кафе, вернее, салунов, как «У Мака», в Нью-Йорке, Чикаго или Лос-Анджелесе можно насчитать с пару тысяч. В них царят полумрак и тишина, мебель нс новая, но и не разваливающаяся, первоначальный цвет ковра указать уже сложно из-за сигаретного пепла и бессчетного количества пролитых бокалов, бармен настроен дружелюбно, обслуживает быстро и не обращает внимания, если вы пришли с чужой женой. Льда не экономит, спиртного тоже, но напитки стоят недешево. Выбор блюд небогат, обычно курица и бифштексы, но и первое, и второе вам приготовят по высшему разряду.

В Вашингтоне, чтобы найти салун «У Мака», достаточно пройти пару кварталов вверх по Коннектикут-авеню от Кей-стрит и повернуть налево. В зале стоит легкий запах копченой колбасы, а старший бармен говорит на безупречном английском и разъезжает по городу на «линкольн-континентале». Метрдотель принадлежит к старой школе и руководит подчиненными, будто те солдаты вермахта.

Владелец салуна, изрядно поседевший, с наметившимся брюшком, появляется в половине одиннадцатого, бывает, и в одиннадцать, первым делом бросает взгляд на бар, и на его лице, как ему не раз говорили, появляется легкое разочарование, ибо человека, которого он хотел бы там увидеть, нет. Иногда в дождливые дни садится за стойку и пропускает пару стопок виски. Ленч он обычно проводит в компании блондинки, похожей на молодую Марлен Дитрих, которую всем представляет как свою жену. Но для семейной пары они слишком любят друг друга.

От других подобных заведений салун «У Мака» отличается разве что одной достопримечательностью: рядом с баром на специальном возвышении, выполненном в виде подноса, подпираемого тремя колоннами коринфского стиля, покоится здоровенный бесформенный кусок бетона, обычного серого бетона с рваными краями и торчащими из них кусками арматуры, словом, такого, какой встретишь на любой строительной свалке. Случайный посетитель равнодушно скользнет взглядом по этой странной конструкции и пожмет плечами. Завсегдатай, возможно, пояснит вам, что это не просто кусок бетона, а часть (пусть и весьма несущественная) известной в свое время Берлинской стены, и вы, удовлетворившись ответом, допьете что-нибудь вроде сухого мартини и выйдете вон, тут же забыв сказанное.

И лишь один человек из тысячи, возможно, попытается увязать воедино эти разрозненные детали: прожженный и залитый напитками ковер, ленивые и умиротворенные движения хозяина салуна, ничуть не вяжущиеся с его мимолетным, но достаточно внимательным взглядом, которым он одарит очередного входящего, тут же, впрочем, отвернувшись к блондинке, сидящей рядом с ним за столиком, и кусок бетона на возвышении подле бара и т. д., и станет ясно, что о сочетании этих разрозненных деталей хозяин салуна может рассказать очень много занятного. Особенно для тех, кто вырос в мире, где уже, слава Богу, нет ни Берлинской стены, ни Восточной Германии, ни ее штази и полиции...