Полина Дашкова - Горлов тупик [litres]

– Баба в аварию попала? – прошептал Глеб.

– Главное, жива, – сказал Вася, – то, что она в Боткинской, хорошо. Самых тяжелых повезли в Склиф. Через двадцать минут будет машина.

В отделении реанимации дальше вестибюля не пускали, даже по комитетским удостоверениям. Вася усадил их на банкету и помчался за кем-то с криком:

– Минуточку, кто тут у вас главный?

Глеб хорошо держался в квартире, в машине, а тут вдруг уткнулся Юре в плечо, затрясся:

– Баба, баба!

Юра молча обнял его, погладил по колючей голове.

Вася вернулся с толстой пожилой женщиной в халате и марлевой маске. Она сурово произнесла:

– Юрий Глебович, пойдемте со мной.

Глеб вскочил:

– А я?

Врачиха помотала головой:

– Мальчик останется здесь.

Вася схватил Глеба в охапку, прижал к себе:

– Глебка, ну, все, все, кончай трястись, давай-ка, успокойся, послушай меня! Бабушка в реанимации, жива, вылечат! – Он покосился на Юру, показал глазами: «Иди!»

Долго плутали по коридорам, поднимались на лифте. Юра ни о чем не спрашивал, говорить не мог, ком стоял в горле. Послушно, как робот, выполнял команды:

– Разувайтесь, свитер, штаны снимайте. Руки мойте. Как следует, щеткой! Надевайте костюм!

Кто-то сзади завязал ему тесемки маски, натянул на голову шапочку. Наконец его привели в маленькую палату. Всего две койки. Одна пустая, на второй Юра увидел маму. Она лежала неподвижно, с закрытыми глазами, вся в резиновых трубках, в рубахе с узором из одинаковых лиловых надписей: «Минздрав СССР». Рядом попискивал аппарат с экраном, по которому медленно двигались светящиеся зигзаги.

– Ничего не трогать! – приказала врачиха.

Юра сразу ослеп от слез, медленно опустился на колени у койки. Как сквозь вату донесся мужской голос:

– В чем дело? Почему посторонние?

– Это сын, – прошептал в ответ женский голос. – Клара Петровна велела пустить, он из КГБ.

– Да хоть из Политбюро! У нас тут реанимация! Молодой человек, поднимайтесь, быстренько!

Юра, опираясь на ледяную перекладину койки, встал с колен, повернулся, увидел высокого худого старика в таком же зеленом костюме, как у него самого, разглядел в прорезе между шапочкой и маской стариковские глаза, увеличенные стеклами очков, и услышал:

– Множественные осколочные ранения мягких тканей левого бедра и голени. Кровопотеря средней тяжести. Контузия, шок. Жизненно важные органы не задеты. Осколки удалены. Она пока под наркозом. Марина, уведи его!

– Доктор, пожалуйста, еще раз, я ничего не понял!

– О господи, – старик вздохнул, – успокойтесь, все с вашей мамой будет хорошо, скоро переведем в палату, сможете пообщаться, а сейчас уходите!

– Осколочные ранения, контузия… Почему?

– А вот это я вас должен спросить, почему в московском метро бомбы взрываются?!

Федор Иванович не заметил, как задремал. Устал. Две подряд бессонные ночи. В восемнадцать десять звякнул внутренний телефон. Он открыл глаза, взглянул на часы. Да, кажется, проспал «Салют». Взял трубку, услышал:

– Товарищ генерал, Денис Филиппович просит срочно зайти!

Уралец встал, надел пиджак. Их с Бибиковым кабинеты были напротив, через приемную. Денис сидел за столом, орал в трубку:

– Чего мямлишь? Жертв сколько? Ну так узнай! – Он бросил трубку, взглянул на Уральца и бесстрастным механическим голосом произнес: – В метро, в семнадцать тридцать три, сработало взрывное устройство. Арбатско-Покровская линия, открытый перегон между Измайловской и Первомайской, третий вагон. Жертв много, в том числе дети.

Федор Иванович медленно опустился на стул. Долго не мог вытянуть сигарету из пачки. Руки тряслись. В голове неслось: «Открытый перегон. Измайловский парк. Безлюдно. Подходящее место, чтобы заснять взрыв. Вот зачем понадобилась камера Ласкиной. Да, улика была бы весомая». Наконец закурил, глухо спросил:

– Точно не авария?

– Нет, Федь, взрыв. Теракт.

– А «Салют»?

– «Салют» сработал нормально. Никто не пострадал.

– Бытовое хулиганство, – тихо, деловито отчеканил Федор Иванович, – к теракту никакого отношения не имеет. Надо связаться с Валентином, дать отбой.

Он удивился, как быстро удалось опомниться. Голова заработала спокойно, четко: «Палестинец… Доступ к взрывчатым веществам, навыки, темперамент… Сами их тут у себя держим, дрессируем. Допрыгались. Ладно… Мертвый палестинец – один расклад. Случайная утечка о «Салюте» – через горловских. Палестинец вдохновился. Молодой, горячий, глупый. Нормально. Если жив – тогда хреново. Влад должен был это предусмотреть. Рисковать собственной головой точно не собирался, наверняка рассчитал все по минутам».