Михаил Шторм - Во власти Бермудского треугольника

Чем больше проходило времени, тем более абстрактным понятием оно становилось. Что такое двадцать первый век? Просто цифры, не имеющие никакого значения. Условность, придуманная людьми, чтобы хоть как-то зацепиться за вечность. Океан никак не был связан с подобными понятиями. Он существовал за миллиарды лет до человечества и будет существовать, когда хомо сапиенсы истребят себя или исчезнут как вид. Когда-то здесь плавали ихтиозавры, сейчас — хлипкие суденышки людей, а потом еще кто-нибудь появится.

Но и сам океан — лишь лужица в масштабах вселенной. Капелька воды. Как возникла, так и испарится. Древние индусы остро ощущали это, утверждая, что мир существует лишь во время бодрствования Творца, а когда он уснет, ничего не останется. И так снова и снова.

Подобные мысли заставили Быкова ощутить себя ничтожной пылинкой, молекулой, атомом. Точно такими пылинками являлись солнца, заполняющие космос. Однажды пыль уляжется.

Завороженный, оцепеневший, Быков не сразу понял, что Лиззи осторожно толкает его в плечо.

— Смотри, смотри, — прошептала она.

Он заморгал глазами, пытаясь понять, на что она показывает ему. После вселенских масштабов поле зрения было непривычным и маленьким.

— Свечение, — шепнула Лиззи. — Океан светится.

Быков подался вперед. Океанская поверхность действительно озарилась каким-то внутренним светом. Он выглядел зеленоватым, но это мог быть эффект растительного покрова. Дымка или пар, поднявшийся над океаном на высоту двух или трех метров, тоже имел зеленый оттенок. Быков посмотрел на свои руки, потом на лицо Лиззи, отбросившей капюшон, чтобы лучше видеть. Их кожа светилась, как будто озаренная таинственным зеленым огнем. Этот свет пронизывал все вокруг, внушая смутный благоговейный трепет.

Быков поймал себя на том, что ожидает какого-то чуда. Потом он усмехнулся и пояснил:

— Это бактерии светятся. Обычное дело, когда море цветет. Ведь здесь полно гниющих водорослей.

— Москиты пропали, — пробормотала Лиззи. — И так тихо стало. — Она придвинулась ближе. — Мне страшно, Дима.

Он ободряюще обнял ее и сжал поникшее плечо.

— Ерунда, Лиззи. Мы пострашнее вещи пережили, а это безобидное природное явление.

— И это? — вскрикнула она, выставив перед собой указательный палец.

Быков ощутил, как его кожа покрылась пупырышками, а волосы на макушке зашевелились, точно кто-то тронул их невидимой и очень холодной рукой.

Примерно в трехстах метрах от яхты в зеленом покрове образовалось нечто вроде огромной полыньи. Вода там совершенно очистилась. Потому что была гладкой, блестящей и отражала луну. Но подводное свечение затрагивало и ее тоже. Она не была черной, как небо. Она была пронизана рассеянным зеленоватым светом.

— Бактерии, — пробормотала Лиззи и нервно хихикнула.

Быков понял, что нужно увести ее вниз. Разум подсказывал ему немедленно отвернуться и не смотреть дальше. Но в человеке есть нечто более сильное, чем голос разума. Иначе зачем бы люди поднимались на горные пики, опускались в бездны и совершали прочие безрассудства и ввязывались в рискованные авантюры? Что-то толкает их, что-то заставляет вести себя подобно мошкаре, летящей на свет.

— Нам лучше уйти, — сказал Быков и схватился за поручни сильнее, а ноги расставил как можно шире, ища опоры, как во время недавнего шторма.

Туманная дымка начала расползаться в стороны, подводное свечение делалось все ярче. Быкову почудилось, что он видит в глубине какой-то чудовищный шар, медленно и торжественно всплывающий к поверхности. Определить его размеры не получалось. Казалось, что он огромен, как луна, хотя, конечно же, этого никак не могло быть.

По мере того, как шар поднимался из океанских глубин, над расчистившейся поверхностью вырастал столб зеленоватого света, который постепенно таял и пропадал в вышине. Вода, до этого абсолютно неподвижная, как в тихой заводи, сначала зарябила изумрудными и серебристыми искорками, а потом стало ясно, что это мириады крохотных пузырьков, опережающих подъем шарообразного объекта.

Переборов оцепенение, Быков напряг мозг и придумал способ, чтобы уберечь Лиззи от опасности, которая могла таиться в этом гипнотизирующем явлении.

— Мне нужен фотоаппарат, — сказал он. — Пленочный. Который работает.

— Так сбегай за ним, — предложила Лиззи, тяжело дыша.

— Ты сбегай, Лиз.

— Почему я?

— Ты женщина, — заявил Быков.

— Это не аргумент, — возразила она.

Ее голос был преисполнен непоколебимой решимости. Спорить с ней? Убеждать?