Наталия Костина-Кассанелли - Последняя Золушка

— А потом его стал подавлять собственный брат, который был намного старше! Несчастный не мог от него избавиться до самой его смерти, когда братца пристрелили и он, как я понимаю, наконец вздохнул с облегчением. Они имели общий серьезный бизнес, доставшийся от родителей, но который старший отказывался делить. К тому же он повязал брата еще и по-другому: принуждал младшего привозить на свои оргии и так называемые съемки детей из какого-то детского дома! Не удивлюсь, если в конце концов тот не выдержал и сам его шлепнул! Допекли парня… хотя тогда буквально землю рыли, но ничего не доказали — алиби у него было железное. Ну а тут, конечно, увидел игрушки, вспомнил… может, там было что-то такое… особенное! Ну и все! Сердце у нас, мужчин, — слабое место! Я вот бегаю каждое утро, витамины принимаю… себя надо беречь! Да, так что там с охранником и горничной дальше?

— Ну, они решили, что, если покойника там, на улице, найдут, всех подчистую уволят, потому как происшествие чрезвычайное и даже подозрительное. А они жениться собирались и не хотели терять выгодное место. Но если бы он в номере умер — дело другое… житейское, так сказать, везде может случиться. Вот эти умники и взяли машину, подвезли умершего к служебному входу, перенесли в номер, переодели в пижаму… Собственно, это и все. Вскрытие показало, что действительно сердечный приступ!

Насчет вскрытия я, конечно же, лукавлю. Однако Ник Нику сказанного достаточно.

— Ну и у меня все! Немного же вы узнали! Тайна, конечно, постыдная, но небольшая. К тому же никого теперь уже не задевает. Как говорится, живые — к живым, а мертвым земля пухом! Надеюсь, теперь у вас ко мне не будет претензий?

— Никаких! — заверяю я.

Никаких претензий… действительно никаких! Во всяком случае, у меня к Ник Нику. Детство. Детский дом. Психотравма. Детские психотравмы — самые тяжелые… Игрушки. Машинка. Медведь. Медведь, несомненно, главный во всем этом антураже. Потому что только в его внешность были внесены изменения! Да, и детский дом! Детский дом! Дети из детского дома! Дети с такими же тяжелыми психотравмами, как и у убитого! Моя голова вяло ворочает мыслями, хотя обычно бывает наоборот. Но сегодня я не спал, и мне действительно нельзя было вставать, да еще и идти на улицу! Но тогда бы я не узнал!.. Самого важного! Не нашел бы недостающее звено! МОТИВ! Убитый привозил детей из детского дома, возможно, и сам участвовал в актах принуждения, потому что дети, подвергшиеся насилию в детстве, часто сами становятся насильниками! Девочки и мальчики! Поэтому и машинка, и кукла… и медведь! Он — главное действующее лицо! Любимая игрушка… медведь с глазами-пуговицами… ЛИЗИН МИША!

Возможно, в свой последний приход она хотела поговорить со мной не о том, что писала, не о литературе вовсе, а об убийстве?! Но время случилось неподходящее, и она ушла! Она и раньше ко мне приходила! И снова случай был неподходящий! Я оказался мертвецки пьяным!

— О господи! — Я едва не застонал. — Она же тогда сказала: «Не пойму, куда он подевался!» Но только она НЕ ОБО МНЕ думала! А о том, куда подевался с детской площадки тот, кого она желала выставить на всеобщее обозрение! Она ХОТЕЛА, чтобы его нашли! Чтобы все открылось! Чтобы все узнали, что он — негодяй и насильник… — Может, оно и к лучшему, — бормочу я, — что его не нашли! И что признали его смерть естественной! Потому что…

Мысли снова разбегаются, и я никак не могу сформулировать, почему же так получилось лучше? Потому что Лиза теперь может выйти сухой из воды? Или же потому, что, открой она все властям предержащим, они бы ничего не сделали? Недаром Светлана называла его «самым порядочным из всех!». Или он очень успешно скрывал свои наклонности, или же курс психотерапии помог настолько, что он больше никогда никого не насиловал? К тому же и срок давности, наверное, вышел… Но она, Лиза, ХОТЕЛА, чтобы он был наказан! И сама его наказала!

— Света… да, утро доброе! Скажи мне, в каком номере живет… ну, девушка такая — она у нас на курсе Золотая Рыбка, а на самом деле ее, по-моему, Лизой… не могу тебе сказать зачем! Нужно! Хочу ее повидать… срочно! Ну я же сказал — пока не могу!

Я иду к дому, все ускоряя шаг, местами пытаясь даже перейти на бег, хотя это мне явно не удается. В голове грохочет и бухает теперь только одна мысль: мне страшно!

Мне почему-то действительно очень страшно.

— Лиза, откройте, пожалуйста! Это я… Лев Вадимович!