Наталия Костина-Кассанелли - Последняя Золушка

Не успеваю я пригубить, как на ловца выбегает и зверь — нет, не Серый Волк, слава богу, она по утрам не бегает, да и вообще утро не ее стихия. Она, как и я, сова. Однако сегодня я та еще совушка: взъерошенный, небритый, а ссадина через все лицо делает его каким-то кривым. Ник Ник пробегает мимо легкой рысцой привычного к нагрузкам человека, жаждущего и умереть в прекрасном здравии, чего я ему и желаю.

— Здрасти!.. — бормочу я, не надеясь, однако, что он притормозит. Но наш пан спортсмен останавливается:

— И вам не хворать!

«Звучит по меньшей мере издевательски!» — думаю я. Видимо, эта максима доходит и до него.

— Э-э-э… собственно…

— Лев Вадимович, — мило подсказываю я.

— Лев Вадимович, да! Я сегодня планировал к вам зайти, чтобы уладить некоторые формальности. Как, кстати, ваше здоровье?

Я прихлебываю кофе и молча щурюсь на не слишком теплое взошедшее светило. Кирина красная шапка безнадежно испорчена, а другой у меня нет, поэтому мой боевой шрам, обмазанный по периметру зеленкой, говорит сам за себя. А также за меня.

— Ничего! — наконец изрекаю я. — Поправляюсь… потихоньку. Хотя мне еще нельзя вставать. Но, надеюсь, вы меня не выдадите? Не хочу в город… в больницу. Не люблю больницы, морги.

Синяя Борода вздрагивает. Потом присаживается рядом.

— Давайте закроем наш… э-э-э… конфликт! Надеюсь, тридцать тысяч в качестве компенсации за физический и моральный ущерб вас устроит?

— Деньги? — удивляюсь я. — Ну что вы! Думаю, это было просто недоразумение! И потом, я за одну книгу куда больше получаю!

Так удачно выловленный мной Ник Ник удивляется:

— Да? Не думал, что у нас в стране у писателей такие приличные гонорары!

Мгновенно я вырастаю в его глазах настолько, что он начинает взирать на меня почти как на равного, а я внезапно понимаю, что наш дорогой во всех смыслах параноик с манией преследования имел в виду совсем не отечественную валюту! Однако момент, как говорится, упущен. Что ж, тогда попробуем взять информацией!

— Думаю, вопроса денег мы больше касаться не будем, но вы можете оказать мне добровольную маленькую услугу.

— Какого плана? — интересуется он.

— Помнится, вы сказали, что знаете об умершем нечто такое, чего мы себе и представить не можем, так?

— Знаю, — говорит он, помедлив лишь секунду. — Но мне кажется, уважаемый Лев Вадимович, эта информация в данном контексте не стоит тридцати тысяч. Давайте я все-таки деньгами дам, а?

В свою очередь я трачу на обдумывание заманчивого предложения целых тридцать секунд, но… взять деньги — это не только отказаться от нужных (или не нужных, но как это узнать?!) мне сведений, но также и потерять лицо! А оно у меня уже и сейчас какое попало!

— Я бы предпочел информацию, — пытаясь улыбаться, окончательно отказываюсь от сатисфакции я.

— Ну что ж… Покойному это все равно повредить не может, его брату — не тому, двоюродному, которого с любовницей накрыли, а родному — тем более, родного его братца убили много лет назад. Гнусный был тип, педофил, а еще занимался тем, что торговал детской порнографией, фильмы снимал — а это большие деньги для таких же извращенцев! Ну, его и пристрелили в конце концов. Уж больно опасное у него было — даже язык не поворачивается назвать, но другого слова я не подберу — хобби. Мерзость и чистой воды криминал! Причем даже в международном масштабе! А тот, что умер здесь… кстати, вы уже выяснили, почему он умер на улице, но оказался у себя в номере? — интересуется мой собеседник, и я вижу, что пока он не узнает этой тайны, его действительно будут мучить подозрения относительно собственной персоны. Того и гляди, Светлана лишится выгодного клиента!

— Узнали, — киваю я. — Оказалось банальным до смешного, хотя это и не смешно. Горничная и охранник занимались любовью, потом он решил быть джентльменом и вышел нарвать ей цветов. И увидел покойника. Перепугался, что это чрезвычайное происшествие, потому как тот, видимо, действительно умер от сердечного приступа, случайно забредя на детскую площадку и увидев там игрушки… а может, это было совпадением, не знаю…

— Совпадения! — волнуется и восклицает Ник Ник. — Моя жизнь — это тоже сплошь трагические совпадения! Его же, беднягу, в детстве изнасиловали, я сам видел отчеты психиатра, к которому он ходил! — уже шепотом, предварительно оглядевшись, добавляет любитель добывать информацию.

«Хорошо, что я встретил его тут, на улице, где он не опасается жучков, — думаю я. — В помещении бы он мне всего этого не сказал!»