Сергей Федоранич - Бог тебе судья

Кристина все так же стояла неподвижно с закрытыми глазами. Я смотрел в лица присяжных и не понимал, почему из двенадцати человек ни у одного не возникло сомнений, ведь обвинение явно надуманное! Я смотрел в лица, самые обычные лица, самые обычные люди. Такие ездят в метро, в троллейбусах, стоят в очереди в супермаркете за тобой или перед тобой, а сейчас решают судьбу этой женщины.

Старшина продолжил:

— Вопрос номер три: виновна ли Кристина Слайэрс в массовом убийстве двадцати трех человек?

Присяжный сглотнул, посмотрел на зал, полный людей, которых было не меньше двух сотен, остановил взгляд на мне и твердо произнес:

— Да, виновна. Вопрос номер четыре: заслуживает ли Кристина Слайэрс снисхождения? Ответ присяжных: нет, не заслуживает. Вопрос номер пять: может ли быть Кристина Слайэрс казнена? Ответ присяжных: Кристина Слайэрс может быть казнена.

Каждое слово старшины било в сердце ледяным тупым ударом. Зал погрузился в тишину, которой я не ожидал. Я взял Кристину за руку и обнял. Она была каменной, тряслась крупной дрожью.

— Не переживай, Кристина, это еще не конец. Все будет хорошо. Мы отменим этот вердикт! — сказал я ей тихо, но мой голос не утонул между нами, а разнесся по всему залу. Люди вокруг молчали, погруженные в страшную тишину. Наконец до всех дошло, что это все абсурд.

Из зала кто-то выкрикнул:

— Да вы что?! Она же невиновна!

Зал подхватил возглас, и моментально вспыхнул гул сотен людей. Судья стучал молотком, старшина присяжных испуганно сел на свое место, отдав листок с вердиктом приставу. Чтобы вернуть в зал тишину, судье пришлось принудительно удалить из зала особо ярых возмутителей, среди которых была женщина в красном пальто с черным беретом, сбившимся набекрень. Она была вне себя от возбуждения, вскочила на лавку и кричала:

— Да что вы натворили-то, твари? Вы девчонку убили! Вы заигрались! Вы что творите, уроды?!

— Витя, — услышал я рядом тихий голос Кристины, — Витя переверни меня. Почему у меня под ногами потолок?

Я взял Кристину за плечи. Она говорила так, словно у нее во рту была вата. Ее глаза были по-прежнему зажмурены.

— Кристина, открой глаза!

— Я не могу. Я открываю глаза, и все летает. Меня повесили? Все вверх тормашками. Мне плохо, очень больно. Очень болит голова… Удары сильные… Меня закидывают камнями?..

Я положил ладони на ее лицо. Левая половина лица была очень мягкая, как будто жидкое тесто. И часть левой щеки безжизненно повисла у меня в ладони. Я отпустил, и она обвисла, словно в ней вымерли все мышцы.

— Аккуратно ложись, — велел я и крикнул: — Кто-нибудь, вызовете «Скорую»!

— Что с ней? — спросил судья.

— У нее инсульт, — ответил я.

Началась паника. Затворы щелкали без остановки, журналисты, воспользовавшись ситуацией, выходили в прямой эфир, сообщая в микрофоны, что по делу вынесен смертный приговор и у подсудимой инсульт. Вокруг сгрудилась толпа, которую сдерживало оцепление из конвоиров и приставов. Мечинский ушел за помощью, судья поблагодарил присяжных, отправил их по домам и начал раздавать указания охране.

Прибывшая бригада «Скорой» провела беглый осмотр и приступила к неотложной помощи. Кристине поставили несколько уколов, капельницу, и врач, старший в бригаде, велел выдвигаться из здания суда.

Я сказал, что поеду с ними. Услышав мои слова, судья сказал:

— Объявляется перерыв до десяти утра второго октября.

Я кивнул и побежал вслед за каталкой, на которой увозили Кристину.

Кристина пришла в себя только в первом часу ночи. К этому моменту я уже знал, что поражение мозга, вызванное ишемическим инсультом, не является фатальным и прогноз врачей очень хороший. Она поправится. Некоторое время у нее будет наблюдаться онемение левой части лица, но со временем это пройдет. Врачи отреагировали очень быстро, вкололи сосудорасширяющие препараты, и глобального отмирания участков мозга удалось избежать.

Оплывшее лицо вернулось в норму, но очнувшаяся Кристина с трудом могла пить даже через трубочку: левая часть лица совсем не слушалась.

— Очаг большой? — спросила она у меня.

— Нет, совсем крошечный, на двигательные и речевые функции не повлияет, — успокоил я. — Но все подробно спросишь у врача завтра.

— Во сколько мне вынесут приговор?

— Никаких приговоров, пока ты не поправишься, — ответил я. — Судья объявил перерыв, пока твое состояние не стабилизируется.

— Витя, попроси назначить на завтра. Пусть меня лучше убьет инсульт. Я не хочу быть первой казненной, не хочу войти в историю как убийца. Пусть лучше умру без приговора. Я уверена, что едва войду в зал, умру. Господь надо мной сжалился, и я бы умерла, если бы не врачи.