Сергей Федоранич - Бог тебе судья

Конституционный суд в особом порядке обещал рассмотреть требование, да оно и понятно: ведь Конституция не содержит запрета выносить смертную казнь женщинам, а значит, уголовный закон ей противоречит. Удивительно, как это прошли мимо раньше? Не нужно быть трижды доктором юридических наук, чтобы предвидеть, какое решение примут конституционные судьи. Но вот отменят ли они свой мораторий? Если Конституционный суд, как и обещал, к концу следующей недели признает запрет на вынесение женщинам смертной казни неконституционным, то Мосгорсуд вполне может такой приговор вынести, ведь судья поставил перед присяжными помимо прочих вопрос: «Если подсудимая будет признана вердиктом присяжных виновной, заслуживает ли она смертной казни?»

Я закрыл газету, скомкал ее и выбросил в мусорное ведро. Совсем газетчики ополоумели, пишут ерунду и даже глазом не моргнут! Да как можно писать, что запрет вынесения смертной казни женщине противоречит Конституции?.. Материал размещен в разделе «Особое мнение» и не претендует на силу закона, но все же…

Присяжные будут совещаться очень долго: они ждут разрешения от Конституционного суда вынести смертный приговор Кристине, и думать о чем-то другом очень сложно. Прокурор и судейские уверены в этом, не сомневаюсь и я.

Сегодня Конституционный суд назначил слушания по делу, и я вместе с Мечинским отправимся в Конституционный суд излагать свою правовую позицию.

С 2008 года Конституционный суд располагается на Сенатской площади в Санкт-Петербурге, и в эту хмурую пятницу в шесть часов утра я прилетел в северную столицу и стою в аэропорту в ожидании, когда же Мечинский справится со своими туалетными делами.

В помойку отправился бумажный стаканчик из-под кофе, которого я выпил, наверное, литра три со вчерашнего вечера. Мы оттачивали свой доклад, убирали лишнее и спорили по поводу аргументов. У нас была единая позиция, но разные методы ее донесения. Мечинский будет давить на жалость, а я — на нормы закона.

— Суд не будет исследовать материалы дела, тем более что по нему не вынесен приговор, — настаивал я вчера вечером по дороге в аэропорт и продолжил в самолете. — Вы потратите отведенные пять минут на пустую болтовню, которую они пропустят мимо ушей! Это запрос о конституционности, а не о фактических обстоятельствах! Они будут принимать решение в принципе, а не применительно к конкретной ситуации и к конкретной женщине.

— Вы слишком мало живете на этом свете, Виктор, поверьте мне, — ответил Мечинский. — Из-за женщин начинались войны, и только женщина может поставить точку в этом давнем споре. Зря вы недооцениваете силу женщины.

В общем, бороться было бесполезно, и я плюнул. В конце концов у меня были свои пять минут, в которые я уложил все свои аргументы, и надеюсь, что меня услышат.

Судебный процесс над Кристиной был широко освещен в прессе. Неудивительно: прокурор потребовал смертной казни, а присяжным позволили ее вынести с оговоркой на решение Конституционного суда. Если смертную казнь вынести можно и присяжные решат, что это нужно, — будет считаться, что они вынесли именно такой вердикт. Если нет — то двадцать пять лет.

Юридическое сообщество принялось бурно обсуждать эту тему, и большинство юристов пришло к выводу, что альтернативный вердикт присяжных может дать апелляции возможность решение отменить и направить на новое рассмотрение, чего не хочет ни судья, ни прокурор, для них обоих это дубиной по голове. Поэтому присяжные, хоть и в изоляции, но о решении Конституционного суда узнают, чтобы вынести Кристине смертный приговор безапелляционно.

К зданию суда мы приехали к половине девятого, заседание начиналось в девять. Я помню все прекрасно ровно до того момента, когда председательствующий убедился, что имеется кворум судей и проверил явку участников процесса. А дальше — все как в тумане.

Для любого юриста, даже самого неамбициозного, выступление в суде — дикий стресс. А выступление в высших судах — не просто стресс, а стресс, помноженный на чувство собственной важности, которое зашкаливает от одной мысли предстать перед двенадцатью судьями Конституционного суда… В общем, меня накрыло волнение, живот скрутило, лоб покрыла липкая испарина. К моему стрессу прибавилось беспокойство не излиться перед всеми судьями и телевизионными камерами (плюс камеры интернет-трансляции) бессвязной речью либо рвотой или поносом. Мой портфель был битком набит сухими одноразовыми платками, которыми я вытирал пот беспрестанно, и складывал мокрые комочки на скамейку возле себя. Если бы я был в своем уме, я бы прятал их обратно в портфель, но я был не в себе, и совсем скоро из платочков организовалась пирамидка, которая рухнула на пол и рассыпалась, когда я встал и подошел к трибуне.