Сергей Федоранич - Бог тебе судья

Во второй половине дня я не могу сдерживать себя. Практически все вызывает во мне ужаснейшие приступы злобы, и я не могу их контролировать. Ко мне больше не приходит Давид, и единственный, кто кроме родителей и врача все еще со мной, — преподобный Франциск.

Когда начался судебный процесс по моему банкротству, мама сказала, что к ней обратился один из моих авторов и сообщил, что обнулил все чеки, а также вернул все гонорары, которые я ему выдала за непроданные картины. Но вместе с этим он настоятельно рекомендовал обратиться к преподобному Франциску, который поможет, обязательно поможет.

Мама, наивнейшая душа, притащила его ко мне в больницу рано с утра, когда я была в себе и даже в неплохом настроении. В то утро давали манную кашу и меня отстегнули от кровати, потому что доктор сказал, что я в отличном состоянии и даже смогу выйти на прогулку. Прогулки всегда идут мне на пользу. Я была очень рада этому.

— Доченька, за этой дверью преподобный Франциск, — сказала мама с загадочной улыбкой, словно за дверью стояла сама Мадонна, держа на руках новорожденного Иисуса. — Я думаю, тебе обязательно нужно с ним поговорить.

— Зачем, мама? Зачем мне священник? Мне адвокат нужен.

— Адвокат у нас есть, — напомнила мама. — А тебе нужно поговорить с этим человеком. Преподобный, входите. Мы будем за дверью.

И вышла, осторожно прикрывая дверь. Преподобный Франциск был моложавый мужчина лет сорока, не больше, но очень грузный, страдающий одышкой. В черном костюме, черной рубашке с белым воротником. У него был смиренный вид, он смотрел прямо мне в глаза и слегка улыбался.

— Доброе утро, — сказал он. — Меня зовут преподобный Франциск. Как ваши дела, Жанна?

— Я сошла с ума, — ответила я. — Поэтому, не очень-то хорошо. А у вас как?

— Мои дела — дела моих подопечных. Бывает лучше, чем сейчас. Я разговаривал с вашим врачом, и его слова убедили меня, что я должен поговорить с вами.

— Что же вам такого сообщил мой врач?

— Он сказал, что в ваших симптомах есть то, что нехарактерно для вашей болезни. Я встречал такие случаи и надеюсь, я смогу вам помочь, Жанна.

— Вы будете размахивать крестом, и меня сдует с кровати? И когда я упаду, из меня вышибет всю дурь?

— У вас сохранилось чувство юмора, — улыбнулся священник, — что очень хорошо. Обычно люди в вашей стадии заболевания не в состоянии сохранить чувство юмора. Это лишний раз подтверждает то, что мы имеем дело не с болезнью.

— А с чем же?

— Вы давно знакомы со Славой? — поинтересовался преподобный Франциск, усаживаясь в кресло возле моей кровати.

Моей соседки по палате не было, наверное, ее увезли на процедуры. У меня есть мнение, только я боюсь высказывать его вслух, но себе-то сказать могу: ее шарахают током, прямо в голову. Когда ее привозят, она спит почти сутки, и на висках у нее круглые ожоги, как от круглых электродов. Когда я спросила о процедурах соседки, доктор посмотрел на меня очень внимательно и уточнил, с какой целью я интересуюсь. Пришлось ему наврать, что она храпит и было бы здорово, если бы ее увозили на всю ночь. На что доктор ответил, что по ночам процедурная комната не работает и, согласно правилам, пациенты должны спать в своих постелях.

— Жанна? Вы слышали мой вопрос? Как давно вы знакомы со Славой?

Кажется, я отвлеклась. О чем он спросил? Ах да, Слава. Тот самый автор, который рекомендовал мне услуги преподобного.

— Не очень, — ответила я. — А что?

— Вы знаете, что мы дружим уже десять лет? Я наблюдаю за ним.

— И каков предмет наблюдения?

— У Славы было диагностировано точно такое же заболевание, что и у вас. Но только дело было не в психике, Слава абсолютно здоров.

— А что с ним было?

— Он был одержим, — ответил священник. — И эта пакость сидела в нем долгие годы, мешала жить, расстраивала его, подавляла и в конце концов стала управлять. Поскольку эта пакость сидела в нем очень долго, мне не удалось быстро ее вычистить, и что-то осталось. Но нам удается контролировать все ее проявления.

— Я не совсем понимаю, о чем вы.

— Я говорю о бесах внутри, — ответил священник серьезно. — Слава не болен психически, он был одержим бесами. Самое трудное состояло в том, чтобы отделить бесов от Славы, и как я уже сказал, мне это удалось не сразу и не полностью. Но все прошло хорошо, и он сейчас в полном порядке. И я думаю, с вами та же ситуация.

Сначала я рассмеялась, потом у меня началась истерика, которая плавно перешла в агрессию, и в конце концов я сорвалась. Я не помню остаток того дня, но наутро мама сообщила, что преподобный Франциск вновь хочет поговорить со мной.