Любовь Шапиро - Я люблю дышать и только

Я выбежала из подъезда, ворвалась в квартиру, где на меня недоуменно посмотрели члены семьи, схватила Авушку и понеслась назад. Дверь открыла Фрося и я без слов, так как страшно запыхалась, да и не знала, что сказать, отдала куклу. Она бережно взяла, погладила дырку на голове.

— Пусть будут все вместе, да? — умоляюще сказала я.

— Хорошо. Ты если, что узнаешь от милиции о поисках, …ну сама понимаешь кого, ты Петру не говори. Он и так еле держится.

Дорога домой оказалась долгой. Пересечь двор я сразу не смогла. Только позвонила Тиму и сказала, чтобы он не волновался. Я здесь под окнами, он может меня наблюдать все время. Тимоша сказал, что так и сделает, хотя собирался работать, но видимо «мое дело «важнее» всего. Он понимает.

Разговор оставил неприятное чувство. Я понимала, что мало уделяю внимание мужу, но объяснить ему, что история исчезновения Алисы меня гложет. Кстати, почему? Почему мне так обидно, что нас всех выбросили из дела, которое мы делали с такой отдачей и любовью, смиряясь со всеми капризами и бессмысленными и сложными требованиями хозяйки программы. Не мы первые, не мы последние. Тайна….? Это просто страх. Мы боимся больше всего насмешек и разоблачения. Таких «удач» на ТВ не прощают.

Какие-то ячейки не заполняются. Мне было трудно сосредоточиться на одной мысли. Перемешалось все — куклы. Допустим, таких историй я слышала не раз. До революции это было любимой забавой обеспеченных семей, считая, что куклы-копии маленькой хозяйки вроде бы оберегали их — маленьких принцесс. Странное психологическое воспитание. Можно было свалить на молчаливую подружку. Но, зачем их ломать, как сделала Саня. Неужели девушка считала, что таким образом мстит Алисе и борется со своим гневом. Насколько я поняла, Алиса и не видела сломанных игрушек. Может, Саня свихнулась на почве постоянного несения шлейфа Звезды. Тогда она могла и подстроить и аварию. Похоже, сходится. Но знать, что ситуация обернется в ее пользу она не могла. Саша очень рисковала. С другой стороны, что она теряла, кроме жизни, которая ей осточертела. Нужно позвонить Вере Николаевне. Думаю, она знает больше и не станет скрывать. У нее нет обязательств, оберегать честь семьи Дашковых.

— Кира, — крикнул из окна Тим. — Подойдешь. Яна бьет копытом прямо по телефонной трубке.

— Бегу, уже прилетела, крикнула я Тимоше с благодарной улыбкой за понимание.

— Ты гуляешь? — ехидно поинтересовалась подруга. События страны, убийства, которые…

— … случаются каждый день, — продолжила, удивляясь пафосу Яны, которая почти над всем посмеивалась и пожимала плечами, давая понять, что если она помочь не может, она не станет делать вид, что большего горя для нее нет, чем… любая новость. Мы циники, у нас такая же работа как у хирургов. Невозможно каждый день, препарируя людей, свое сердце вырывать как Данко.

— Ты где? Я тебя не слышу.

— Что ты хочешь от меня в половину первого ночи.

— Ты новости вечером слушала? — Яна почему-то заговорила свистящим шепотом.

— Не томи.

— Убит наш «лучший друг» и покровитель, — Яна молчала и громко сопела.

Мне стало смешно, похоже, было на обиженного ребенка, чей секрет никто не оценил.

— И что? Теперь уж тем более никто ничего не узнает, — я была так же взволнована, как и Яна, но пыталась не истерить, а прагматично вложить в ячейки отсутствующие факты. — Давай подождем до завтра. В «Останкино» будут завтра выдвигать разные версии. Послушаем, понюхаем и тогда…

— … возьмутся за нас. Ты Марьяшке и Маре не говори, а то нам придется вызывать всю ночь Скорую помощь, при этом несколько раз.

— Яна, я никуда не собираюсь звонить, а ложусь спать. Все отбой. Целую.

В дверях стояли Тим и Варя. Они тоже слышали новости, но не хотели мне об этом сообщать, понимая, что утром я все узнаю сама. Возможно, сведения будут более достоверные, — логично рассуждал Тима, но глаза его были грустные и тревожные. — Может, тебе лучше уехать на время?

— Я дала подписку о невыезде. Да и остальных бросать не хорошо.

— Кирюш, можно задать тебе один вопрос?

— Какой, — мне только не хватало еще объясняться с Тимом.

— Ты, правда, думаешь, что передряги, неприятности по-настоящему волнует серьезных людей. Они о вас и думать забыли.

— Они бы забыли, но престиж страны на международных фестивалях, премии у нас и за бугром. Это и есть их жизнь, их деньги. Мы их точно волнуем только как нежелательные свидетели. Кроме того, мертвецы куда сгинули.