Любовь Шапиро - Я люблю дышать и только

— Будь осторожна. Ты же человек увлекающийся. Можешь сболтнуть лишнего. В данном случае не стоит торопиться говорить первой. Слушай и кивай, — Тим рассмеялся, прекрасно зная, что я всегда бегу впереди паровоза, пытаясь убедить собеседника, в чем угодно, прежде чем он успеет задать вопрос или высказать собственное мнение.

— Постараюсь не открывать рот. Только для принятия пищи, — я обиделась, но была с Тимом согласна. Мой темперамент меня захлестывал более чем положено хорошо воспитанной даме.

Я долго раздумывала над выбором одежды. Должна ли я быть в чёрном-траурном. Хотя чёрный просто мой любимый цвет. Должен ли костюм быть деловым или обычным свободным. Я раскрыла шкаф и долго перебирала вещи, хотя мысли мои были довольно далеко.

Я вернулась в то осеннее утро, когда я бегала по рынку, готовясь к своему Дню рождения и приезду Алисы.

Я нацепила джинсы и любимый лёгкий синий свитерок и шлёпки, чтобы легче преодолевать расстояния между длинными рядами с пряными запахами. Увидев в проходе знакомых фешенебельных красоток, которые прекрасно дополняли колорит ярких натюрмортов — фруктов разложенных на прилавках кавказских продавцов. Я даже засмотрелась, на колористичное сочетание красивых женщин и фруктов. Внезапно мое внимание было привлечено двумя женщинами. Молодая и взрослая стояли друг напротив друга, явно выясняя, хоть и шёпотом неприятные вопросы. Саня и её мама Вера Николаевна сильно нервничали. Мать пыталась сдерживать порыв дочери удрать от нее. Очень взволнованные с посеревшими лицами, которые перекрыли даже мышиные цвета их одежд. Я, недолго думая, направилась к ним. Я была, не уверена, хотят ли они кого-либо видеть, но мое любопытство несло меня вперед, только тяжелая корзинка больно била по ногам. Артёма брать на рынок было невозможно. Он был земляком многих из тех, кто стоял за прилавками Центрального рынка, но это не сбавляло цену, а только поднимало. Большой уверенный в себе, Артём никогда не торговался, и мы тратили в два раза больше денег, чем я планировала. Меня же — маленького роста с большой корзинкой жалели и сбавляли цену даже без моих жалких просьб.

— Ты никуда не пойдешь, — услышала я впервые за всю жизнь, резкие слова Веры Николаевны. Она казалась мне дамой настолько неземной и восторженной, окруженная плотной защитой выдающихся фолиантов, что ничто земное не могло ее огорчить раздражить или задеть.

— Ты не можешь меня остановить, — Саня вырвала руку, на которой остались яркие следы материнской руки. — Алиса на месте. Сколько можно ходить за ней тенью.

— Кто тебя просит быть ее отражением. Добивайся своей свободы. Меня же никто не трогает. Я живу, как хочу. С «А.В.», нужно уметь общаться, а лучше не обращать на нее внимание. Я родила двух внучек ей, и она от меня отстала. Теперь я свободна, — Вера Николаевна тихо засмеялась, радуясь своей маленькой хитрости.

— Ты — невестка. Ты ей не нужна. А мы — должны были стать её ярким продолжением на земле. Мы её лучи, — с издевательским пафосом прорыдала Саня. Ты же начитанный человек мамуля и слышала слова Царя Соломона: «Человек должен быть счастлив, в том, что он делает». — А я несчастлива. Я не хочу возвращаться в ваш изысканный храм.

Пока шел этот напряженный диалог, женщины меня даже не заметили.

— Простите, что вмешиваюсь, но может, я могу чем-то помочь? Я вся сжалась, ожидая грубого отказа.

— Что ты можешь? Никто для нее не авторитет. Теперь же с чудесным появлением Алисы, мы все станем рабами бабушкиной гениальной идеей.

— Ты не должна так говорить. «А.В.», все сделала для вашего образования, — Вера Николаевна трепетно и горячо защищала «любимую» свекровь.

— Дамы, мы представляем такой же интерес для посетителей Рынка, как Ренатовские обезьяны, которые двигаются по параллельному ряду. Отойдем в сторонку, — я потянула Саню за спущенный и мокрый рукав.

Мы добрели до выхода, и здесь Саня снова попыталась вырваться из наших цепких объятий и убежать в сторону Садового кольца.

Я успела дотянуться до ремня брюк подружки и подтянуть ее к себе. Мои продукты стали заваливаться на бок и постепенно выкатываться по одному, по паре из корзинки. Я печально смотрела на рапидный кадр нашей сценки и не сделала ни шагу, чтобы спасти содержимое.

— Кира, держи корзинку, — крикнула Вера Николаевна, успев перехватить дочь за поясницу.

— Хватит устраивать греческую трагедию, — прорычала я, собирая остатки вечернего стола. Не захочешь — не будешь жить с «А.В.». Сегодня праздник сразу в двух домах. У вас приехала Алиса, у меня — день рожденья. Возьми себя в руки и перестань истерить. Что на тебя нашло, — я грозно смотрела на одноклассницу под одобрительные кивки Веры Николаевны.