Оксана Обухова - Флаг, барабан и паровоз

– Нет. А у тебя есть человек, который ее привезет? – в тон поинтересовался душегуб.

– Конечно. Тереза Муромцева – жена начальника таможни. Она у меня на крепком крючке с прошлого года. Сделает так, как я попрошу, и не задаст вопросов.

По большому счету, Евдокия говорила правду. Занимаясь розысками убийцы Ильи Муромца, она наткнулась на небольшое грязное пятно на репутации таможенной жены, появившееся еще в девичестве последней. Но сохранила это в тайне. И мало того, спасла Терезу от смерти. Тайну младшей мадам Муромцевой узнал и Модест: он анонимно надавил на бедняжку, заставил ее кое-что выполнить и собирался сделать козлом отпущения. Посмертно.

Но Дуся просчитала ту угрозу, попросила Терезу изобразить приступ почечной колики и мигом переправила в больницу.

– Почему я должен тебе верить? – тяжело проговорил Хабанера.

– А я могу представить доказательства. Скажу тебе, что у меня есть на Терезу, и ты сам составишь наш разговор. Я не отклонюсь от расписанного ни на букву.

– Что там с Терезой? – показывая, будто идет к согласию, спросил убийца.

– В прошлом году, – невозмутимо пустилась врать Землероева, – Тереза притворилась больной. Легла в больницу с «приступом почечной колики»… Если хочешь, можешь это проверить, записи наверняка, остались в ее больничной карте. Дай денег тетеньке в регистратуре, почитай историю болезни Муромцевой… Если, конечно, не жалко времени и денег. Но мы отвлеклись. Я приехала навестить Терезу и застукала ее в палате с врачом-любовником. Этого достаточно? – мысленно извинившись перед мадам таможенницей, внушительно спросила Евдокия.

– Я должен подумать.

– Думай. Но недолго.

– А если я отправлю Терезе составленное нами сообщение?

– С твоего телефона? – усмехнулась сыщица. – Стас, меня по-любому придется выпускать из зазеркалья! Тебе придется хотя бы дверь открыть и взять вот этот телефон! – Дуся повращала цыганским мобильником, как заманчивым бананом перед клеткой с мартышками. Пусть даже снаружи находилась не она, приманка у нее в руках. – Думай, Стас. У тебя еще есть немного времени. Но оно играет против тебя. Скоро меня начнут искать, и оправдаться по телефону мне будет все более и более сложно.

Киллер свинцово поглядел на Дусю. Склонился над операторским пультом и достал оттуда карту памяти. То ли надеялся, что узники успели нечто обсудить, прежде чем вырвали микрофоны, то ли Крученый не все их выдрал… Евдокия постучала по стеклу согнутым пальцем.

– Не заморачивайся, – попросила выразительно. – Не слушай запись, ничего там нет. Я с Антоном не совещалась, не хотела сидеть в одной «камере» с человеком, который знает, что я его родного папу кинула.

Хабанера усмехнулся. Поглядел мимо Дуси на сидящего в углу Крученого и с усмешкой покачал головой.

– Э! Э! – воскликнула Землероева. – Не нагнетай, а! Мне и так по шее светит. А шея моя – ценная штука, на ней голова растет! Которой еще нужно с таможенницей разговаривать.

Изображая пугливость, Евдокия оглянулась на Крученого. И встретила глаза, в самом деле не обещавшие ей ничего хорошего.

Но, оставаясь спиной к Хабанере, сыщица смежила веки и показала личиком: все хорошо, Антон, все идет как нужно.

Оглянулась. Операторская комната была уже пуста. Стас ушел размышлять без свидетелей. Или отправился с кем-то посоветоваться. Поблизости либо по телефону.

Дуся быстро подошла к Антону, опустилась перед ним на корточки и, воткнув губы в самое ухо, быстро зашептала:

– Будь наготове. Сейчас наступит самый решающий момент, у Хабанеры могут нервы сдать! Если заметишь, что он готов стрелять или – не дай бог! – гранату кинуть, иди на сближение. Но если нет, если все будет выглядеть спокойно, сиди и не двигайся. Пожалуйста, не заставляй его нервничать!

Дуся отклонилась, поглядела на Антона и беззвучно, одной артикуляцией, спросила: «Хорошо?»

Антон кивнул. И долго-долго смотрел на девушку напротив.

Потом зашевелил губами, и Евдокия считала по ним вопрос: «Ты в самом деле нашла деньги?»

«А тебе есть разница?» Сыщица выразительно повела плечом.

Крученый помотал головой. Поднял тяжелую руку и провел ладонью по щеке девушки. Задержал два пальца на подбородке и ободряюще его тряхнул.

Евдокия ему улыбнулась: «Не дрейфь! Прорвемся».

Стас отсутствовал примерно полчаса.

За это время Землероева и сын смотрящего успели поцеловаться, поскольку ничего лучше поцелуя не снимает напряжение. Так что Дуся себе шибко не пеняла. И маленько поняла тех экстремалов, что жмутся по лифтам и кабинкам магазинов, тискаются в кабинетах начальников… Избыток адреналина, острота ситуации и обнаженные нервы уподобили поцелуй электрическому разряду! Двести двадцать вольт как будто прямиком в язык ударили!