Андрей Фёдоров - Желтый караван

— Прозрачная? В виде духа, что ли? Или с крыльями?

— Я же был душевно потрясен! Совершенно потрясен!

— Вы перед тем пытались ее прирезать?

— Ее?! Я ее безумно люблю! Ее мать оклеветала меня! Я не коснулся бы Лели пальцем!

— Но ногой коснулись. Между прочим, от таких прикосновений происходят разрывы внутренних органов.

— Клевета! Я клянусь вам! Это подлая клевета!

— Тогда, наверное, это не наше дело? В этом разберется следователь. Вернемся к видениям?

— Ммм… это интимный разговор. Я бы хотел тет-на-тет.

— Это вам с администрацией надо тет-на-тет. У нас нет отдельных кабинетов. Разве что в комнате трудотерапии, если не занято.

— Я бы хотел, если можно, если вам не трудно, конечно.

Макар Макарович вздохнул, подобрал неохотно со стола историю болезни, фонендоскоп.

В комнате трудотерапии — в зале, уставленном цветами и столами, никого не оказалось. Тишкин подождал, пока Макар Макарович прикроет дверь:

— Вы, надеюсь, мужчина?

— Даже как-то не задумывался, — пожал плечами Макар Макарович.

— Но вы, надеюсь, умный человек?

— А как же?!

— Тогда тащите меня из этого дерьма! Что вас устроит? Стереовидеоаппаратура — любая! Тряпки, железки — все!

— А в тугриках?

— Да ради бога! До десяти кусков! Но! Вы уж тогда сами сочиняйте все в ваших бумажках! Потом прочтете мне. Заучу уж. Мне могут наклепать свыше пяти лет! Естественно, я мог бы жить и там. И знаю, что буду делать, когда оттуда выйду. Здесь я тоже просижу не меньше года на принудке! Но выйду чистым! А так они могут загрести от меня все! Я буду гол, как церковная крыса! Надеюсь, у нас мужской разговор?

— Мужской разговор, тет-на-тет. Где-то я уже это слышал.

— Не знаю, где вы что слышали! И прошу: во-первых, убрать меня из этой палаты! Во-вторых, прогулки в любое время, звонить мне в любое время! И объясните персоналу, кто я!

— Государство дает мне сутки. Сегодня или завтра комиссия с участием трех врачей…

— Ваших девок? Еще что?

— Формальности. Соберем сведения.

— Ради бога! Родственники с ума не сходили, сам тоже. Служил, работал. С тридцати лет имею телефоны всех нужных нам людей! Что еще?

— Чем болели, кроме видений?

— Свинкой! Ну дает! Да в эти последние годы… я скажу, раз у нас такие отношения… пишите там, что нужно! А я! Исключительно все из «Березки»! Я пил и ел как бог! Я не был в этом метро десять лет! У вас есть машина?

— Как пили? Это — важно.

— Пил то, что вам и не снилось!

— Частота?

— Пиши, раз в неделю! В день! В год! С нужными людьми! Слушай, ты! Тебе цыган пел?! Тебе, лично тебе пел цыган?!

— Нет, к сожалению. Лично мне цыган еще не пол.

Тишкин забегал по залу. Нерповой шкуры тут не было. Линолеум.

— И вот, здрассти! Ваша забегаловка! Ужас! Слышь?! Ты должен вытащить меня из дерьма, Макар! Ты дол-жен! А потом гульнем! Ох, гульнем! Да я ресторан закажу! Макар! Макаренко хренов!

— Венерические заболевания?

— А какой я мужчина без этого?! Сам-то небось?! О! О! Рожа! Улыбится!

— Что-то мне не хочется вас этой трубкой слушать. Вас терапевт посмотрит. Пошли.

— Так я сейчас позвоню, Макар! Это нужный нам человек! Пошли, толстый! Пойдет у нас дело! Да и тут порядок надо наводить! Что тут у вас! Бедность, как у крыс!..

Вошли в прихожую, тоже увешанную дикими пейзажами. Но сюрреалистов было немного. Вопреки расхожему мнению, Макар Макарович считал их не слабоумными, но жуликами.

— Иван Матвеевич! — открыл Макар Макарович дверь в отделение.

— Я пошел звонить! — помахал ему Тишкин.

— Пошел вон, — сказал Макар Макарович и объяснил санитару: Тишкина — под строгий надзор пока. Звонить не разрешать.

— Что?! Я что-то вас не понял, — побледнел Тишкин.

— Да я вам сейчас разъясню, — зевнул санитар, — вы все поймете.

— Так! — Тишкин постучал пальцами по косяку. — Это вы серьезно?

— Идите, больной.

— Так! Появились сложности? Вам в психиатрии не работать! — вдруг крикнул Тишкин. — Я вас уберу отсюда!

— Надо же, — испугался Макар Макарович, — а где ж тогда? Я больше и не умею ничего. Разве что стихи. Убил!

— Ну что? — повела безжалостными очами Марина Васильевна. — Подонок?

— Да-а! Какой-то гоголевский! Я даже считал, что такие только в книжках бывают. Что-то купеческое, господское. На фоне совершенно примитивных мозгов.

— Вы так ему диагноз влепите.

— Ну нет! Такому?! Нет!

— Вы уж так не переживайте, — величественно улыбнулась Марина Васильевна, — завтра мы ведь его выгоним.

— В реанимацию принесли, — приоткрыла дверь сестра, — плохой.