Наталия Костина-Кассанелли - Я знаю, как ты дышишь

Катя глубоко вдохнула. Оказывается, она даже не дышала, чтобы оставаться незамеченной. Да, но как быть теперь? Кашлянуть, чтобы обозначить свое присутствие? Или прокрасться назад к двери и сделать вид, будто только пришла?

— …нет, он ее так любит, что это даже неприлично! — Свекровь снова засмеялась.

О господи! Неприлично как раз торчать тут как приклеенная и слушать этот панегирик себе любимой, в конце концов!

Катя сделала осторожный шаг назад к входной двери, затем еще один… потом развернулась всем корпусом и, семеня, как в балете, добралась до вешалки. Тихо натянула сапоги, стащила с вешалки куртку, повернула ручку двери и…

— Катя, это вы?

Свекровь стояла в дверях своей комнаты с трубкой в руке. Старлей Скрипковская брякнула дверной ручкой и, проявляя смекалку и находчивость в условиях, приближенных к боевым, сделала вид, что только-только явилась.

— Да… — пробормотала она. — Вот… пришла за свитером. На улице так холодно, ужас! А… вы тоже дома?..

— …не все дома у нее, наверное!.. За таким пойти!..

Да почему ж ей не нужно было идти за свитером? Очень даже нужно! Потому что без него холодно… или она его не надела? Потому так и холодно? И отчего кусок жизни — от появления свекрови в дверях с телефонной трубкой в руках до прямо сейчас — куда-то исчез? Целый кусок ее жизни, несколько часов пропало бесследно… а вместо этого куска отчего-то было небо. Голубое эмалевое декабрьское небо, по которому тот самый сумасшедший ветер, начавшийся еще утром, гнал небольшие, аккуратные, твердые, перекрахмаленные облачка.

«Я на небе… — нелогично подумала Катя. — Потому так и холодно. В высоких слоях атмосферы всегда холодно, даже летом». Она пошевелила пальцами, потому что ее всё занимал вопрос: надела она тот самый свитер с длинными рукавами или нет? Пальцев она не почувствовала, рукавов — тоже. Зато увидела ангела. Нет, он на нее не смотрел — потому что лица его Катя не разобрала. Зато у ангела были просто огромные, пухлые, вздымавшиеся двумя мощными полукружиями, слегка грязноватые — должно быть, от долгого употребления, ангелы-то живут, наверное, вечно! — крылья, заслонявшие большую часть неправдоподобно прекрасного неба, и отчего-то хриплый голос. Ну да, голос такой, потому что тут же ужасно холодно, на небе-то! Тут сквозняк почище, чем на земле! И ангелы, оказывается, тоже простужаются!

— …вот этим самым он ее и звезданул!..

Звезданул?! Это от слова «звёзды»… То есть отправил прямо к звездам, выходит? Голова кружилась, и небо тоже немножко вертелось вокруг — со всеми звездами, которые звездились, собираясь в созвездия, и звездались… нет… звезданулись?.. нет, снова не то! Звезды — они постоянные… в отличие от планет, которые беспрерывно куда-то перемещаются… кружатся… как звон в ее голове! А по звездам можно вычислить путь и определить направление… И они с Сорокиной тоже все правильно вычислили! Почему же она сейчас лежит тут… звезданутая? Но все-таки с ней ангел, крылья которого, не жалея своей первозданной чистоты, реют вокруг, и осеняют, и защищают… Она хотела что-то сказать, но из горла вырвался только неопределенный хрип.

— Полицию надо вызывать, вот что! — прогудел кто-то в отдалении, и еще прогудело что-то… глас небесный? Трубы иерихонские? Но зачем так громко, зачем этот вопящий дурным голосом паровоз, когда голова раскалывается! Она глубоко потянула в себя ледяной небесный воздух и уже определенно застонала. А потом сказала:

— Я сама полиция!

И тут произошло еще одно чудо: в зрении ее словно навели резкость и… крылья ангела оказались просто огромной стеганой задницей, нависавшей в аккурат над ее лицом. Крылья затрепетали… то есть человек в стеганых лыжных штанах распрямился и перестал что-то рассматривать между Катиными головой и ногами и сказал:

— Кажись, ничего больше не сломано. Это она когда падала, зацепилась и расцарапалась чуток. Но полицию я все-таки вызвал бы! А заодно и скорую помощь.

Помощь! Ей определенно нужна была помощь! Однако она не знала, кто ТЕПЕРЬ смог бы ей помочь.

Помочь ей сейчас могло разве что чудо.

Однако никаких чудес больше не будет… ни маленьких… когда у машины отсутствовали тормоза, а она почему-то вдруг решила проверить — еще папа учил ее, что, выезжая на дорогу с гололедом, стоит проверять тормоза, — и она не разбилась, потому что место было почти ровным, а ведь могла бы! Потому что дальше предстоял крутой спуск… малое это чудо или большое? Ладно, пускай числится малым, а большое — когда ее, уже падающую, уже всю внутренне сжавшуюся от неминуемого, что произойдет через миг, — ухватили чьи-то сильные, надежные руки. Она снова осталась цела, а поезд промчался мимо, лишь дохнув в лицо затхлым ветром тоннеля, в котором уж точно не было никакого света… да, это было большое чудо!