Анна Малышева - Клетка для сверчка

— Бойко работала в том же НИИ?!

— Нет, — Алешина сделала отрицательный жест. — Но она приходила пару раз вечером к Исхакову. Потом, несколько лет спустя, когда я вошла на московский рынок и со всеми перезнакомилась, мне указали на нее, я ее узнала. Ничего удивительного, Исхаков был коллекционером, а она — байер. Посредник, закупщик. Ей все равно, чем торговать, хоть янтарем, хоть собаками. Говорят, она обслуживает многих «невидимок».

— Полтавский и Штромм оба живут в Германии. Они так близко знакомы, что останавливаются в одном отеле, — медленно проговорила Александра. — Почему Штромм давным-давно не продал ему четки, раз Полтавский сходит по ним с ума? Зачем понадобилась Бойко?

— Милая, понятия не имею… — Алешина развела руками. — Поехали-ка отсюда. От этого купеческого барокко меня подташнивает. Давай я тебя отвезу куда скажешь. Ты правда неважно выглядишь. Ну, хотел он купить четки, и бог с ним. Я тоже хотела. Пойдем, а то у меня машину эвакуируют в самом деле.

Участие Алешиной простиралось так далеко, что она пожелала вместе с Александрой передать аванс хозяйке новой мастерской.

— Я этих хозяек знаю, — заявила она. — Лучше действовать при свидетелях.

Мастерскую Алешина вполне одобрила, Александра же была совершенно очарована новым местом. Собственно, мастерская представляла собой половину большой квартиры, разделенной пополам перегородкой. Так как прежде старинная квартира имела два входа, черный и парадный, из нее получились две совершенно независимые квартиры.

— Но на плане БТИ квартира одна, потому что перегородка из гипсокартона!

Хозяйка, хрупкая желтолицая дама в стеганом шелковом халате и с совершенно фиолетовыми волосами, постучала по перегородке, оклеенной обоями, костяшками пальцев. Она зорко следила за гостьями мутноватыми глазами. От нее остро пахло гвоздичным маслом, она жаловалась на ревматизм и при ходьбе опиралась на костыль.

— Это еще мой муж поставил. Решил разделить жилую часть квартиры и мастерскую. И мне было так удобнее, и ему. Так что это отдельная квартира, девочки, за такую-то цену. Вы вместе будете жить?

— Нет, я одна, — обернулась Александра.

— А то за двоих плата выше.

— Торгуйся, ты что! — театральным шепотом требовала Алешина. — Дорого!

— Да я не умею, — так же шептала Александра. — Хорошо, что хоть это нашла.

— Ай! — с досадой бросила Алешина и обратилась к хозяйке: — Все хорошо, но очень дорого. Сами знаете, сейчас будут расходы на переезд. Да и батареи тут старые, придется с октября по апрель электричеством отапливаться. Скинули бы чуть-чуть.

— Девочки мои дорогие, — внушительно заметила хозяйка, — вы такие молодые, красивые, вам не торговаться с инвалидом надо, а денежки зарабатывать. Будь я моложе лет на десять, не сдавала бы эти комнаты, а пошла бы работать. Не от роскошной жизни сдаю.

— Да понятно, понятно, — сквозь зубы выговорила ничуть не растроганная Алешина. — Ну хоть тысчонку в месяц скиньте, смотрите, у вас с вентиля капает, вот-вот прорвет. Платить-то, наверное, ей придется?

И, не дожидаясь ответа, повернулась к Александре и довольно громко произнесла: «Не советую!» Эта фраза произвела магическое действие. Хозяйка моментально снизила месячную плату на тысячу рублей. По кислому лицу, ставшему уже совершенно лимонного цвета, было видно, как трудно ей дается такой шаг. Но договор в простой письменной форме был подписан, деньги переданы, и Алешина размашисто расписалась внизу листа как свидетель.

…Оказавшись на свежем воздухе, в переулке, окончательно сдружившиеся женщины рассмеялись. Словно по сигналу, над их головами вспыхнул первый фонарь. Слепо помигав в жестяном колпаке, он медленно разгорелся, опустив над переулком оранжевый купол света. Небо сразу показалось темнее, по стенам домов, по лицам кариатид на подъезде, по водосточным трубам пробежали ночные длинные тени.

— Ой, готовься, — предупредила Алешина, доставая ключи от машины. — Не давай ей спуску. Хорошо, что мастерская в центре, хорошо, что свой вход, но что хозяйка — плохо. Впрочем, не знаю. Вдруг вы подружитесь.

— В любом случае это лучше того, как я сейчас живу, — Александра махнула в сторону того переулка, где стоял ее дом. — Хочешь посмотреть?

— Уже нет времени, я весь день с тобой, а мне нужно было одного человека увидеть. Звони утром. Пока!

Машина медленно поднялась по переулку, свернула за угол и исчезла. Александра пошла в ту же сторону. Она двигалась машинально, как передвигается человек по собственной квартире, знакомой до мелочей. Ее мысли были далеко, они вертелись вокруг маленького человечка с черной бородой и голосом-свистулькой и Елизаветы Бойко. «Она, стало быть, знала Исхакова? Что-то закупала для него? Она и о Штромме что-то говорила на аукционе, а ведь Штромма никто не знает. И об Ольге сказала, что она не так проста, как кажется, ведь ее воспитывал Штромм. Я тогда пропустила это мимо ушей, а ведь ясно, что она с этой семьей знакома…»