Анна Малышева - Клетка для сверчка

— Пойдемте наверх, — сказала Александра, вновь выглянув в окно. — Никто вас не будет убивать, и меня тоже. Я устала. Хочу присесть.

Она пошла вверх по лестнице, не оглядываясь. Когда-то в детстве она приманила бродячую собаку — та боялась человеческого взгляда и тут же пятилась, когда на нее смотрели прямо, но шла за Сашей следом, по пятам, как привязанная. Так же послушно пошел за ней Адвокат.

Александра отперла мансарду, вошла, сделала пригласительный жест. Мужчина вошел в мастерскую, опасливо оглядываясь. «Ты с ума сошла! — сказал спокойный рассудительный голос в голове у Александры. — Вот здесь он тебя и зарежет!»

— Есть хотите? — спросила она.

— Не хочу, — ответил Адвокат. — Я сплю мало. Я убежал, когда она была на аукционе. В четверг. Я знаю, что она меня ищет по всей Москве. Уехать я никуда не могу, она знает. У меня паспорт просрочен, недействителен. Мне уже сорок шесть лет, а я не поменял…

— Так это вроде не проблема, заплатите небольшой штраф и поменяйте. — Александра варила кофе, то и дело поглядывая на своего гостя. Тот никак не мог выбрать где присесть и в конце концов угнездился на огромном сундуке. — Осторожно, там гвозди торчат!

Адвокат вскочил словно укушенный. Он был очень нервен, двигался порывисто, с внезапными замираниями. Взгляд его глаз, очень светлых, полуприкрытых тяжелыми веками, блуждал по всем углам мастерской, словно выискивая ведомую ему одному опасность.

— Садитесь лучше к столу, — пригласила Александра. Войдя в роль хозяйки, она окончательно пришла в себя. Теперь она удивлялась тому, что ее мог так напугать этот человек. Александра ощущала исходящий от него страх, но не агрессию. Теперь она понимала недоумение Алешиной, которая не верила в виновность Адвоката. «Человек, у которого нет ни одной собственной мысли, так она о нем сказала…»

— Мне рассказывала о вас буквально этим утром одна ваша старая знакомая. — Александра тоже присела к столу. — Марина Алешина. Вы вместе работали в одной лаборатории, у профессора Исхакова.

Это простое напоминание о прошлом вывело мужчину из себя. Он тяжело оперся локтями о столешницу, спрятал лицо в сложенных ладонях и замер. Александра умолкла. «Как знать, до чего его можно довести… — подумалось ей. — И так ли он безобиден?»

— Я вижу, что вы устали, — сказала она после паузы, затянувшейся настолько, что от кружек с кофе перестал подниматься пар. — Я кое-чем займусь, разберу бумаги. Вы сидите и отдыхайте.

Адвокат не шевельнулся. Она встала, отошла в угол, где хранился архив Альбины. Открыла чемодан и принялась извлекать все тетради под литерами «Б» и «П». Подумав, она достала и тетради с литерой «И». Рассортировав тетради, она свела поиск к периоду начала нулевых годов. Что рассчитывала найти Александра, она и сама не знала, но внимательно прочитывала каждую запись, которая касалась закупок и продаж Бойко и Полтавского.

— Они не пересекаются, — через полчаса произнесла художница. Она сказала это вслух, глубоко уйдя в свои мысли и умудрившись забыть о госте.

— Что? — тот очнулся от своего оцепенения и, убрав руки от лица, повернулся к ней вместе со скрипнувшим стулом.

— Да нет, я просто думаю… Просто вам известно, должно быть, что есть коллекционеры-«невидимки». Они никогда не покупают сами, только через посредников. Я никогда на таких не работала. Они прячутся, потому что не брезгуют заведомо краденым. — Александра подняла стопку потрепанных тетрадей и сдула с них пыль. — Так вот. Я нашла такого «невидимку». Вот я вижу покупки за две тысячи третий и первую половину две тысячи четвертого года одного посредника. Это лицо покупало в тот период для разных людей, понятно, но есть определенная узкая тема — органика, старые пластики, которая явно покупалась для одного коллекционера. Я сделала закладки, вот эти вещи. И вот — продажи совсем другого коллекционера и, возможно, посредника, начиная с сентября две тысячи четвертого года. В продажу поступило несколько вещей, которые покупал первый посредник. Между покупкой и продажей этих вещей есть промежуточное звено — тот самый «невидимка», в чьей коллекции оседали вещи. До августа две тысячи четвертого года он сотрудничал с первым посредником, после — только со вторым. У первого все пластики, как отрезало. Вы помните, что случилось в августе две тысячи четвертого года? Пятнадцать лет назад?

Адвокат лишь поморщился, часто моргая, словно в глаз ему попала соринка.

— Убили Исхакова, руководителя лаборатории, где вы работали по ночам.