Блейк Крауч - Возвращение [litres]

– Что со мной происходит? – спрашивает Барри.

– Понимаю, сейчас ты сбит с толку, но это ненадолго. Я здесь, чтобы выполнить последний пункт моего контракта. Ты ведь уже сообразил?

– Что сообразил?

– Что мой босс для тебя сделал.

– Это все по-настоящему?

– Да.

– Но как?

– Твоя дочь жива, и вы снова вместе. Не все ли равно, как? Больше мы не встретимся, но сейчас я должен кое-что тебе объяснить. Есть несколько главных правил, очень простых. Не пытайся извлечь что-то большее из своего знания о том, что случится в будущем. Просто живи своей жизнью. Проживи ее чуть лучше, чем раньше. И никому ничего не рассказывай – ни жене, ни дочери, ни единому человеку.

– А если я захочу вернуться?

– Технология, которая перенесла тебя сюда, пока еще не изобретена.

Винс разворачивается, чтобы уйти.

– Как мне отблагодарить его за это? – спрашивает Барри.

Его глаза вновь наполняются слезами.

– Прямо сейчас, в две тысячи восемнадцатом, он наблюдает за вашей семьей. Надеюсь, он видит, что ты воспользовался вторым шансом по максимуму. Что вы счастливы, с дочкой все в порядке, а важнее всего – что ты держал язык за зубами и следовал правилам, которые я только что объяснил. Вот так ты его и отблагодаришь.

– Как это – «сейчас, в две тысячи восемнадцатом»?

Винс пожимает плечами.

– Время – всего лишь иллюзия, созданная нашей памятью. Нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Все происходит сейчас.

Барри пытается осмыслить сказанное, для него это слишком сложно.

– Так ты, значит, тоже вернулся назад?

– Да, немного подальше, чем ты. Я уже три года живу свою жизнь заново.

– Почему?

– Облажался, когда был копом, завел дела не с теми ребятами. Теперь держу магазинчик для рыбаков, и все у меня прекрасно. Удачи и тебе со вторым шансом.

Винс поворачивается и исчезает в темноте.

20 июня 2009 г.

День 598

Хелена, сидя у себя на диване, пытается осознать значимость произошедшего за последние полчаса. Первая реакция – это не может быть правдой, просто какой-то фокус или обман. Однако перед глазами отчетливо стоят и законченная татуировка с именем Миранда на плече наркомана, и она же – незавершенная – с видео, которое только что продемонстрировал Слейд. И хотя у Хелены остались детальные, до мелочей воспоминания об утреннем эксперименте – вплоть до стула, летящего в стекло, – каким-то непостижимым образом ничего этого не было. Тупиковая, никуда не ведущая ветка в нейронной структуре ее мозга. Что-то вроде впечатлений, сохранившихся от очень подробного сна.

– Скажи мне, о чем ты сейчас думаешь, – говорит Слейд.

Хелена переводит взгляд на него:

– Это правда изменяет прошлое? Смерть в депривационной капсуле в ходе реактивации памяти?

– Прошлого не существует.

– Что за бред!

– То есть тебе можно иметь свои теории, а мне нет?

– В смысле?

– Ты ведь сама так говорила про настоящее. Что это лишь иллюзия, то, как наш мозг обрабатывает и преподносит нам реальность.

– Ну, тут просто… доморощенная философия, ничего больше.

– Наши далекие предки жили в океанах. Из-за особенностей распространения солнечного света в воде их сенсорное пространство, где они могли засечь добычу, совпадало с двигательным – то есть тем, с которым они напрямую взаимодействовали, куда могли дотянуться. Как по-твоему, что из этого следовало?

– Они реагировали только на непосредственные стимулы, – подумав немного, отвечает Хелена.

– Верно. А что произошло, когда эти рыбы наконец выбрались из океана четыреста миллионов лет назад?

– Их сенсорное пространство увеличилось, поскольку в воздухе свет распространяется дальше.

– Некоторые биологи-эволюционисты считают, что именно наземный дисбаланс между сенсорным и двигательным пространствами подготовил почву для появления сознания. Если мы можем далеко видеть, то способны и думать наперед, планировать. Следственно, и предугадывать будущее, даже если его не существует.

– Так к чему ты ведешь?

– К тому, что сознание обусловлено окружающим миром. Наши когнитивные способности – и с ними представление о реальности – сформированы тем, что мы в состоянии воспринять, и ограничены возможностями наших органов чувств. Нам кажется, что мы видим мир таким, каков он есть, но кому как не тебе знать, что это – всего лишь тени на стене пещеры. Мы так же зашорены, как наши далекие предки – водные жители, пределы нашего разума по-прежнему обусловлены случайным ходом эволюции. И мы все еще не можем заглянуть дальше своего поля зрения. Точнее, не могли – до нынешнего момента.