Блейк Крауч - Возвращение [litres]

– Я здесь. Я вернулся. Господи!

– О чем ты говоришь?

– Эксперимент сработал.

– Докажи.

– Имя твоей матери – Сьюзен. Ты сказал его мне перед тем, как я залез в яйцо, и велел повторить, когда я снова тебя увижу.

На лице экранного Слейда расплывается широкая ухмылка.

– В какое время завтра прошел эксперимент? – спрашивает он.

– В десять.

Слейд выключает телевизор и переводит взгляд на Хелену.

– Я должна была что-то из этого понять?

– Полагаю, скоро мы узнаем.

Некоторое время они сидят в неловком молчании. Хелена смотрит на пузырьки в шампанском.

– Я хочу уехать домой, – говорит она наконец.

– Можешь отправляться прямо сегодня, если пожелаешь.

На стенных часах 10.10. В каюте стоит такая тишина, что слышно шипение выходящего из шампанского газа. Хелена бездумно глядит на море. Что бы там ни придумал Слейд, с нее довольно. Эта вышка, проект – ничего ей больше не нужно. Плевать, что она останется без денег, без доли в прибыли – никакие мечты, никакие амбициозные замыслы того не стоят. Надо вернуться в Колорадо и помогать отцу ухаживать за мамой. Пусть не удалось сохранить ее тускнеющие воспоминания или вылечить – можно хотя бы просто быть рядом все отпущенное ей время.

Десять пятнадцать наступает и проходит. Слейд то и дело смотрит на свои наручные часы, во взгляде постепенно растет беспокойство.

– Слушай, – не выдерживает Хелена, – не знаю, к чему все это было, но, по-моему, тебе пора. Когда прибудет вертолет, на котором я смогу вернуться в Калифорнию?

Из носа Слейда вытекает струйка крови. Хелена ощущает железистый привкус во рту и осознает: с ней то же самое. Она поднимает ладонь, но кровь просачивается сквозь пальцы на футболку. Хелена бросается в туалет, хватает пару полотенец из ящика, прижимает одно к носу, а другое относит Слейду. Когда она протягивает к нему руку, сильная боль вдруг пронзает голову где-то позади глаз – словно Хелена разом проглотила целое мороженое. Судя по виду Слейда, тот испытывает то же, однако затем широко улыбается, показывая окровавленные зубы. Поднявшись, он промокает нос и отбрасывает полотенце в сторону.

– Ты это чувствуешь? – спрашивает он.

Сперва она думает, что он говорит о боли, как вдруг осознает появившееся у нее совершенно иное воспоминание о последнем получасе – серое и призрачное. В нем Слейд не пришел с шампанским, а позвал ее спуститься с ним в исследовательскую лабораторию. Там они сидели в аппаратной, а наркоман-героинщик залез в депривационную капсулу. Ему реактивировали память о ранее сделанной татуировке и затем убили. Хелена пыталась бросить стул в стекло между аппаратной и лабораторией и в этот момент вдруг очутилась здесь, в своей каюте, с кровоточащим носом и раскалывающейся головой.

– Я не понимаю… Что произошло?

Слейд поднимает бокал, слегка стукает им о другой, стоящий на столе, и делает долгий глоток.

– Хелена, то, что ты придумала, не просто позволяет людям заново переживать свои воспоминания. Оно на самом деле возвращает их в прошлое.

25 октября 2007 г.

Окна соседних домов мерцают от включенных телевизоров. На улице никого, кроме Барри. Он бежит посередине пустой дороги, покрытой опавшими листьями с растущих вдоль квартала дубов. Уже много лет он не чувствовал себя таким сильным. Левое колено не болит – до неудачного подката во время игры в софтбол в Центральном парке еще пять лет. К тому же ноги несут куда более легкий вес, на добрых тридцать фунтов меньше.

Через полмили впереди показываются сияющие вывески мотелей и кафе, среди которых и «Дэйри куин». Барри замечает, что в левом переднем кармане джинсов что-то есть. Снизив темп до быстрого шага, он засовывает туда руку и выуживает айфон первого поколения. На заставке фото Меган, пересекающей финишную черту во время забега.

Разблокировать телефон удается только с четвертой попытки. Пролистав список контактов, Барри набирает номер дочери и вновь переходит на бег. После первого же гудка включается голосовая почта. Еще попытка – то же самое.

Труся по разбитому тротуару, Барри минует несколько старых заброшенных зданий, которые в ближайшее десятилетие реконструируют. Здесь появятся новое жилье, кафе и винокурня, пока же лишь мрачно темнеют развалины.

В нескольких сотнях шагов впереди появляется чья-то фигура, вынырнувшая из мрака запущенного квартала на залитое ярким светом пространство, где начинается оживленный центр. Бирюзовый свитер, конский хвост… Барри окликает дочь, но она не оглядывается. Рванув с места, он бежит так, как не бегал никогда в жизни, хватая воздух ртом и продолжая выкрикивать ее имя.