Марина Болдова - Два сына одного отца

— Пусть так. Но я бы по-другому выразился — мы хотели упредить удар. Честно говоря, я был за то, чтобы ты была в курсе, зачем мы тебя устроили на эту работу. Но Димка сказал, что ты и так любопытна, так что обязательно сама что-нибудь нароешь и расскажешь ему или мне. Так и вышло.

— Использовали меня вслепую?!

— Не обижайся. Так было безопасней.

— Ну, спасибо! А что ты собирался делать с этими документами?

— Дальше мы должны были решать это вместе с твоим мужем.

— И?

— Я решил все один. Ивану Дубенко сейчас уже не интересно, как я собираюсь поступить с полученной информацией.

— Это он так сказал? И ты ему поверил?!

— Да, Кнопка. Он болен. И хочет лишь одного — встать на ноги. Есть еще одно обстоятельство. Помнишь, он собирал материалы на Беркутова?

— Конечно. Именно тогда меня и «зацепило»!

— Так вот. Беркутов его брат. По отцу.

— Я догадалась. Только почему он так его ненавидит? Видел бы ты его лицо, когда он смотрел тот репортаж о взрыве в переходе метро!

— Возможно, я повторю — возможно и такое, что человек меняет свое мнение и свои планы в один миг. С Дубенко произошло именно так. Да, репутация у него — не дай бог! Про характер ты сама знаешь. Самое мягкое, что мне о нем говорили, — законченный мерзавец. А я увидел несчастного больного мужика, хотя и пытающегося по привычке всем хамить.

— Никогда не поверю. Сказка просто!

— Он хочет встретиться с братом.

— Он же его чуть не убил!

— Это не он, Кнопка. Точно.

— А кто?

— Не знаю. Дубенко одинокий человек, возможно, встреча с братом для него — единственная возможность уйти от этого одиночества.

Лилечка промолчала. То, что говорит отец, — это не про ее начальника. Он ошибается.

— А что ты все-таки решил делать с диском?

— Уничтожу. Это как раз тот случай, Кнопка, когда я не имею права ломать человеку жизнь.

— А с другими папками что?

— Наверное, я старею. Но мне не хочется трогать это дерьмо, прости за грубость. А поэтому, дочь, завтра мы едем на дачу жарить шашлыки!

Лилечка согласно кивнула. Она знала, сколько важных бумажек сгорело уже в их старом мангале…

Она закрывала дверь палаты, когда больно кольнуло под грудью. «Второй приступ за неделю. Доктор, вы больны. Ха-ха». — Осторожно сделав шаг, Антонина глубоко вдохнула. Стараясь дышать ровно, медленно двинулась вдоль коридорной стены к своему кабинету. «Как все некстати! А когда болячка бывает вовремя? Вот поставить бы Дубенко на ноги, тогда и…» — она еще раз глубоко вобрала воздух в легкие. «И что тогда? Помирать пора? А Фроська с Люськой как же?» — Она поймала себя на мысли, что думает о своем здоровье, как и Дубенко: «А на фиг лечиться, если все равно сдохнешь!» Его-то она убедила, что есть шанс, но кто убедит ее?

Антонина почти дошла до цели, когда острая боль перекрыла на миг дыхание. Ускользающее сознание зацепило белое пятно, приближающееся к ней со стороны лестничного пролета. Последнее, что она услышала, — испуганный крик молодого санитара.

Не успела дверь за Роговцевым закрыться — Иван застонал в полный голос. Опять от бессилия. Да что ж такое! Никому нужен не был, сил было некуда девать. Теперь вот связи свои нужно поднимать, людей нужных на уши ставить, чтобы брату помочь, а он лежит трупом! Почему-то даже мысли не возникало, что без него разберутся. Это теперь его дело, личное, семейное. Егор и лежит-то рядом, в Первой городской больнице — три остановки на маршрутке. А не встанешь и не доедешь! И попросить некого, чтоб узнали, как состояние брата. Как он не догадался Роговцева подключить? Не отказал бы, мужик нормальный.

Иван в своей жизни так и не научился доверять. Никому. Но Роговцеву поверил сразу. И что документы тот уничтожит, и что осуждать не станет. Ему даже показалось, что Роговцев рад был бы ему помочь. А дочка-то у него какова! И ведь не побоялась в сейф залезть, стервочка маленькая! Иван как бы посмотрел на Лилечку другим, не дубенковским, взглядом. Будь он тогда внимательнее, заметил бы, что девчонка не так глупа, как кажется. И что бы изменилось? Добился бы ее увольнения, и что? Лежал бы здесь или же в тюремной больничке? Скорее там. Узнай Трофимов про тот диск, нашел бы за что посадить. Так что действительно, девочке — спасибо.

«Стоп! А докторица моя любимая? Не откажет… В госпитале не все время торчит. Правда, как выяснилось, мужик там дома какой-то имеется. Значит, семейная она у нас, Антонина свет Игнатьевна! Не иначе, пирожки жарит своему ненаглядному да картошечку с лучком на постном маслице». — Мысль о пирогах и картошке вызвала такую волну голода, что у Ивана заскрипели зубы. А ему никто никогда ничего не жарил. Впрочем, жарила одна. Сулико звалась. Да только это было так давно, что можно говорить, что и не было вовсе. И точка. А картошки хочется. И отбивной из свининки, с прожилочками сальца. И кетчупа побольше, болгарского, с мелко нарезанным сладким перчиком.