Анатолий Степанов - Деревянный самовар

– Ишь ты какие штуки выдумывают на местах! – удивился Смирнов. – Я об этом впервые слышу, а вроде не первый год замужем.

Смирнов уже влезал в коляску, когда его окликнули переливчатым голосом:

– Александр Иванович, родное мое! Какими извилистыми судьбами? Что, выслали вас из Москвы как тунеядца – такого не может быть, но вы здесь, и я не верю и верю своим глазам, на которые навертываются слезы умиления.

Пристегивая полог, Смирнов насмешливо смотрел на субтильного, одетого с иголочки – клетчатый светлый пиджак в талию, бордовая рубашка, под ней оранжевый шейный платок, темно-серые брюки в обтяжку, узконосые башмаки на каблучке – как бы молодого человека, возраст которого определить нельзя.

– Женичка, – поинтересовался Смирнов, – как ты в таком наряде на лесоповале корячишься?

– Корячусь, как вы изволили выразиться, Александр Иванович, в конторе леспромхоза. Да будет вам известно, я – высококвалифицированный бухгалтер.

– Мне известно, в первую очередь, что ты – высококвалифицированный катала.

– И это при мне, – согласился Женичка. – Как там в Москве? Без меня, забот не имея, королевствует, небось, Вадик Клок?

– Вот чего не знаю, того не знаю, – огорчил Женичку Смирнов. – Вы, золотые господа, не по моей епархии.

– Надолго к нам? – продолжил светскую беседу Женичка.

– Как карта ляжет!

Мотоцикл рванул с места, а Женичка стоял, смотрел вслед удалявшемуся подполковнику милиции Смирнову и добро смеялся – родного встретил.

– Занятный какой! – криком начал общение при езде Чекунов. – Что он из себя представляет, Александр Иванович?

– Педераст и самый ловкий карточный шулер Москвы Женечка Дановский. А, в общем, паренек неплохой.

– Как так? – удивился Чекунов. – Он же правонарушитель. Он же краплеными картами обыгрывает простых советских граждан!

– Во-первых, не краплеными. У него феноменальная память и сверхъестественная реакция. Этим он и пользуется. А во-вторых, какой прок с простых советских граждан? Женичка шерстит цеховиков, подпольных миллионеров, воров с удачи.

– И много таких вот богатеев?

– Как выражается кинорежиссер Казарян, имя им – легион.

– Да-a, Москва… – вздохнул Чекунов.

– А Нахта? – быстро спросил Смирнов.

– Что может в Нахте произойти? – грустно вопросил Чекунов. – Если бы не лагеря да высланные тунеядцы – допетровская Русь.

Разговаривать было трудно, и они замолчали. Пыль ушла, и мотоцикл осторожно пробирался по влажной тропинке. Спускались к реке. Заводь неожиданно выскочила из-за поворота.

Испанская великая Армада перед походом на не по чину зарвавшуюся Англию – вот что представляла собой флотилия леспромхозовских владельцев средств водного транспорта. Долбленные из необхватных кедрачей пироги, добротно построенные из выдержанных досок распашные лодки, мелко-мелко не то что сидящие, лежащие на воде лакированные скуттера и катера – металлические, красного дерева, пластмасса с алюминием.

Мотоцикл подрулил к длинному причалу, и из домика, стоявшего при входе на причал, полусогнувшись, вышел мужик, старательно делая вид, что он старик. Мужик-старик смотрел только на милиционера. Сурово.

– Ты же вчера здесь был, лейтенант, – возмутился он. – И сказал, что все в порядке.

– Вот товарищ подполковник хочет лично посмотреть и с вами поговорить, Петр Гаврилыч.

– Не вижу я тут никакого подполковника и разговаривать не хочу, – отвернувшись от двух приехавших, он направился к конуре. Но был решительно перехвачен неслабой рукой законспирированного подполковника. Эта рука рывком развернула хранителя плавсредств на сто восемьдесят градусов. Петр Гаврилыч увидел глаза Смирнова и слегка оробел. А скорее всего, не слегка.

– Под старичка-боровичка косишь, козел безрогий? За что срок мотал? Скупка краденого? – Смирнов ждал, когда сторож заговорит. Не дождался. Рявкнул: – Я не слышу ответа!

– В цвет, начальник, – признался сторож Петр Гаврилыч.

– Тогда стой приличнее и честно отвечай на мои вопросы.

– Я лейтенанту все сказал.

– Теперь подполковнику скажешь. В ту ночь все посудины были на месте?

– Я уже говорил. Все на месте. Ровно в двенадцать проверял.

– А позднее?

– А позднее, если что, по шуму бы услышал.

– Как рабочий вариант принимается, что ты сказал правду, – Смирнов еще раз, знал, что устрашающе, заглянул в глаза Петру Гавриловичу. – Которая из этих кастрюль – твоя?

Сторож поморгал, понял, что подполковник понимал под кастрюлями, и указал на привязанную прямо у сторожки ухоженную моторную лодку: