Инна Бачинская - Небьющееся сердце

Витек вернулся в постель, лег и укрылся одеялом с головой. Тело его сотрясала крупная дрожь, он икал и всхлипывал и никак не мог остановиться. А внизу живота собиралась горячая пульсирующая тяжесть. На другой день он ни о чем не вспомнил. Инстинкт самохранения спрятал страшное воспоминание на самое дно памяти. Мама Лина была молчалива и бледна. Приготовив ему завтрак, она сидела и смотрела, как он ест, и на лице ее было написано отчаяние.

Через два или три месяца он опять услышал крик, мигом покрылся липким холодным потом и вспомнил все. И заплакал от жалости к матери, своего неумения спасти ее, ослепляющей ненависти к Петровичу и страха перед ним. Петрович стал вызывать в нем какое-то скверное нехорошее любопытство. За столом он украдкой рассматривал его грубые большие руки, представляя, как он бьет ими мать. Наблюдал, как он режет хлеб – нож казался игрушечным в его лапищах… и знакомая пульсирующая тяжесть собиралась внизу живота. Потом он тайком унес этот нож к себе в комнату, долго рассматривал, а потом стал наносить удары в воздух по воображаемому противнику. Он решил, что в следующий раз убьет Петровича, и спрятал нож под матрас.

Он подглядывал за Петровичем, когда тот работал в мастерской. В его отсутствие заходил в мастерскую и трогал инструменты. Петрович, заметив беспорядок, сказал громко: «Еще раз тронешь, убью!» Витек, стоявший за дверью, почувствовал слабость в коленках. Он стал бояться Петровича и при звуке его голоса вздрагивал. И постоянно следил за ним ненавидящими глазами. Ему нравилось, прячась за углами и перебегая от дерева к дереву, преследовать отчима. Так он узнал, что тот ходит к Эмме, вдовушке, недавно купившей дом по соседству. Эта самая Эмма все время приходила к ним и навязывалась в подружки маме Лине…

…А потом пришло лето, а с ним и каникулы. Витек с мамой Линой, как всегда, стал собираться в Воронковцы к тетке Тамиле. Покупались городские гостинцы, упаковывались сумки. Петрович деловито закрывал сумки, перевязывал их веревкой, выносил на крыльцо, где уже стояла в ожидании машины озабоченная мама Лина. Бессовестная Эмка, разумеется, крутилась тут же.

– Будешь звонить каждый день, – наставлял Петрович. – Если что, сразу сообщай, поняла?

Витек прекрасно понимал его нетерпение, как же, Эмка вон как глазами стрижет! Потом Петрович ушел в дом, а машины все не было. Витек вспомнил про забытого серебряного робота и побежал следом. Заслышав шум на кухне, подкрался к двери и заглянул. Увидел тяжелую квадратную спину Петровича и его наклоненную большую голову с плешью: тот, держа впереди себя огромную стеклянную бутыль с серной кислотой, собирался спуститься в подвал. Дверь подвала была открыта и оттуда неприятно тянуло гнилью. Витек, выставив вперед руки, рванулся к ненавистной спине и изо всех сил, удесятеренных слепой яростью, толкнул… захлопнул дверь и зажал уши, чтоб не слышать крика и грохота. Секунду спустя приоткрыл дверь… – там, далеко внизу, что-то страшно ворочалось, всхлипывая и мыча…

Он бросился в свою комнату, вылез из окна в сад и побежал на голос зовущей мамы Лины, туда, где было светло и не страшно. Машина уже пришла. Дядя Саша очень спешил и нервничал, так как в последнюю минуту что-то у него там случилось, кажется, сдулась покрышка, а до поезда оставалось совсем ничего. Он побросал в машину сумки, усадил маму Лину и Витька, и они уехали.

Витек помнит, что мама Лина с теткой уезжали в город на три или четыре дня, чему предшествовал телефонный звонок, крик и плач мамы, горячие обсуждения и поспешный отъезд. Он не особенно озаботился причиной и с удовольствием остался с дедом Мишей, механиком, который в горячую летнюю пору дневал и ночевал в поле. Соседка доила Красулю, оставляла в кухне на столе кринку с молоком, прикрыв ее тарелкой от мух, а в середине дня на минутку заскакивал дед Миша, привозил хлеб, консервы, и они, сварив картошку, устраивали себе мужской обед. Потом дед Миша опять уезжал, а Витек оставался хозяйствовать на пару с Жучкой.

Потом вернулись мама Лина и тетка Тамила с сумками городской еды. Приехали сыновья тетки Тамилы, Коля и Алексей, вернулся дед Миша, и все долго сидели за столом, обсуждая свои взрослые дела. Вспоминали Римму, сестру Петровича, и часто повторяли слово «наследство». И, если бы не тетка Тамила, то не видать бы им с матерью ни дома Петровича, ни сада… Об этом Витек узнал гораздо позже, когда был уже совсем большим.

…Витек с мамой Линой вернулись домой перед самым сентябрем. По дороге мама Лина осторожно сказала ему, что Петрович уже не будет жить с ними… он уехал. «Умер!» – подумал Витек, смутно припомнив крик и страшную возню в погребе и рассказы тетки Тамилы о том, что кого-то там «хоронили в закрытом гробу… страх, просто… ничего не осталось… не узнать человека… был и нет…»